Шрифт:
Закладка:
Все за столом всегда валились от смеха… их веселило то, что я так спокойно воспринимала критику в свою сторону, причём совершенно не лестную, от своих же, самых близких и родных людей. И это в девять лет.
И это была моя точка отсчёта, мой нулевой километр. Критика. Критика может сломать человека с детства, а может заложить прочный фундамент. Собственно то, что и произошло со мной. А многие убеждены в том, что жизнь не справедлива… Я так не считаю. В жизни всё в балансе, и каждый человек наделён своей суперсилой, главное — понимать, как ею пользоваться. Да, меня природа не наделила ослепительной красотой с детства, но зато дала мне веру в себя и уверенность, на которую я поставила всё. Я решила раскачивать свою суперсилу до той вершины, когда внешние данные будут блекнуть на фоне внутренних качеств.
Неуверенная, совершенно замкнутая, даже забитая, в девять лет я сильно переживала о том, что я страшная и уродливая… И конечно, я в это верила, ведь мне об этом сказала моя мама — самый близкий человек, который никогда не обманет!
К тому же я очень плохо училась, потому что дома меня заставляли делать уроки и читать книги «из-под палки»… Я не понимала одну вещь: почему мои родители говорят мне читать книги, а сами не делают этого? Разве ребёнку можно привить полезную привычку лишь словесно? Как думаете? Позже я поняла важную вещь: хочешь заставить ребёнка что-то делать — не говори, а покажи. Начни с себя. Ребёнок вообще тяжело воспринимает слова, но он охотно повторяет любые действия.
Внутри меня постоянно шёл диалог. Всплывали вопросы, но ответов я не получала, потому что никогда их не задавала прямо. Я боялась. Я боялась обоих родителей, потому что мама чуть что начинала сильно кричать на меня, а отец был морально практически как чужой. Я боялась сидеть на первых партах, а с последних совсем ничего не видела, поэтому и ничего не усваивала на уроках. Говорила ли я об этом родителям? Нет, ведь меня никто и не спрашивал.
Страх сказать своё слово, показать себя, показать, что ты существуешь. Этот страх нам прививали с детства: «Не высовывайся!» И этот страх наследственный. Не кто-то со стороны положил его в голову нашим родителям и родителям их родителей. Он родился сам как защита, как система безопасности.
Самой признаться парню в своих чувствах? Страшно! Уйти с опостылевшей работы и открыть своё дело? Страшно! Да и гораздо более простые действия, вроде первого в жизни посещения спортзала, многие откладывают именно из-за страха как такового. Тёмного, иррационального и… такого всесильного страха! С того дня у меня появился лайфхак (хотя тогда этого слова ещё и не знала): боишься чего-то? Иди на страх, стань выше него! Тогда сделай это и перестанешь бояться! Конечно, не стоит сигать из окна, если ты боишься высоты.
Я бы, наверное, смогла всю жизнь просидеть в этом безопасном бункере. Но смогла бы я тогда почувствовать себя живой? Вряд ли. Не обязательно крушить родительский бункер и бежать куда глаза глядят. Можно начать с небольших шагов: похвали себя за то, что ты есть, улыбнись себе в зеркале, дай себе поспать хотя бы на десять минут дольше. Если не уделять внимание себе, давление снаружи будет только расти. Ты не сможешь ему сопротивляться, и однажды произойдёт взрыв. Как это было со мной.
Подростковый возраст — очень сложное и даже опасное время. Бывают исключения, но часто дошкольное детство мы вспоминаем как рай, куда хочется вернуться. Да, и в шесть, и в шестнадцать люди являются детьми, но разница между малышом и выпускником колоссальна. И несмотря на милые воспоминания о первых влюблённостях, успехах, простых радостях, свои подростковые годы мало кто хотел бы пережить заново.
Внешне я была той самой идеальной дочкой, о которой мечтают все родители: я не грубила, не уходила из дома, не пила, не курила, не прогуливала уроки. Да, при этом я не слишком хорошо училась, но родители, как ты уже поняла, и не возлагали на меня больших надежд. А отец частенько говорил про меня и брата так: «Ну, посмотрим, что получим от них, когда вырастут…» Эти слова будто звенели у меня в перевёрнутом моём понимании: «Доча, я в тебя не верю!» Сейчас этот период для меня прост и прозрачен, ведь со мной происходило ровно то, что случается со всеми подростками: я взрослела. Менялся гормональный фон, менялось тело, появлялись новые интересы, в том числе и к противоположному полу. Однако, как это часто бывает у тинейджеров, мой мозг не поспевал за стремительным развитием тела, и я страдала от диссонанса.
Лучшее, что может сделать мама для своего ребёнка в такой период, — это проявить внимание, подчеркнуть, что взросление — нормально, и попытаться убедить, что с ребёнком всё хорошо, его будут любить просто так. К сожалению, моей маме это и в голову не приходило. Её никто этому не учил, соседки не делятся такими секретами, такие вещи не обсуждают на семейных праздниках. У нас так не принято. Сегодня я понимаю, что мама и сама нуждалась в помощи, поддержке и проявлении любви. Так или иначе, я даже не пыталась поднять тему собственного созревания и вызвать маму на женский разговор, так что теперь могу только предполагать, как именно она бы отреагировала. Скорее всего, мама бы отмахнулась от меня или даже накричала.
Моя мама меня, конечно же, любила, но из-за того, что брала на себя слишком много, она меня не замечала. От того, что человек забивает свою голову ненужными вещами, он порой не задумывается, что на самом деле важно. Иногда нужно просто остановиться, выдохнуть, отбросить все ненужное и отдать время более приоритетным вещам. Но, как говорится, всё что ни делается — к лучшему. И если бы не случилось того, что случилось, то сейчас, уже будучи мамой, я бы так и не знала, как важно слышать своих детей. После рождения брата мне стало остро не хватать внимания, и меня просто убивало то, что при каждой стычке все шишки летели на меня, ведь мой брат «маленький».
А тогда мне, как и большинству подростков, хотелось внимания, в первую очередь родительского, пусть я и была старше, от равнодушия близких я испытывала боль. Когда боль и страх накапливаются, ты не видишь своего пути, не видишь никаких возможностей что-то поменять. И кажется, что выход только один — смерть.
Подростки любят заигрывать со смертью, большинство тинейджерских групп поют именно об одиночестве, непонятности окружающими, неразделённой любви. Да и культовые молодёжные фильмы демонстрируют надрыв, меланхолию и тоску. Именно подростки с удовольствием фотографируются, свесив ноги с крыши высотки или вольготно расположившись на рельсах железной дороги. Думаю, у большинства подрастающих детишек где-то в голове крутится мысль о самоубийстве в качестве плана «Б». Если не поступлю, если мальчик из параллельного класса не ответит взаимностью, если папа узнает, что я брала его тачку и помяла крыло. Вспомни, может, и у тебя было что-то подобное? Обиженному, одинокому и неуверенному тинейджеру очень приятно прокручивать в голове картины скорби и сожаления своей семьи и знакомых. «Вот меня не станет, и мама пожалеет, что игнорировала/ограничивала/заставляла учиться». И бессердечная одноклассница поймёт, что зря не ответила на чувство, и учителя осознают, наконец, кого они потеряли! А всё это только требование внимания, требование любви.
