невеста, которую он ищет. Однако моя младшая сестра Ильсевель, судя по всему, заявила, что не собирается вступать в брак по расчету. Она закатила грандиозный скандал и заперлась в восточной башне, швыряя посуду в голову всякого, кто пытался к ней приблизиться.

– Кажется, отец думает, что ты сможешь вразумить глупую девчонку, – сказал Теодр, с насмешкой разглядывая мою маленькую, скудно обставленную комнату. – Никто другой с этим не справится, да помогут нам боги. Но ты всегда находила общий язык с Илси. Заставь ее осознать свой долг перед короной. Докажи, что от тебя есть хоть какая-то польза.

Едва удержавшись, чтобы тяжело не вздохнуть, я отворачиваюсь к окну и, отодвинув занавеску, начинаю разглядывать сельские пейзажи. Мы спускаемся по горному перевалу. Мой взгляд охватывает мили бескрайних долин под сумеречным небом. Недалеко от нас я замечаю остатки деревни – разрушенные дома, из-под обвалившихся крыш которых все еще поднимается дым. Сгоревшие жилища, почерневшие стены. Разруха. Опустошение. И что стало с теми, кто когда-то называл эту деревню своим домом? Они уже мертвы или их сейчас преследуют и убивают? Или же они бродят по сельской местности, бесприютные, беспомощные, без малейшей возможности укрыться от бушующих на земле ранних весенних ураганов?

Весь мир, кажется, источает отчаяние.

Отпустив занавеску, я откидываюсь на спинку сидения. Холод пробирает до костей, но, несмотря на это, я стягиваю перчатку с правой руки, пальцы пробираются под плащ, нащупывая на груди цепочку с хрустальным кулоном. Я сжимаю его так сильно, что острые края амулета до боли впиваются в ладонь. Сначала кулон кажется холодным и безжизненным. Однако вскоре он начинает медленно согреваться в моей руке. И мне удается уловить слабую вибрацию глубоко внутри. Вновь закрыв глаза, я пытаюсь синхронизировать свое дыхание с этим ритмом. Боль отступает; меня больше не мутит. Глубокий вздох окончательно помогает прийти в себя. Чувствуя на себе пристальный взгляд Теодра, я открываю глаза и смотрю на него в ответ. Он приподнимает бровь.

– Не очень приятный вид, да?

Я качаю головой.

– Я и не осознавала, насколько все стало плохо, – когда я говорю, мой язык кажется распухшим и тяжелым.

– Тебя слишком долго прятали в этом монастыре, – фыркает Теодр.

Прятали. Не замужем и не рожаю детей. Не обеспечиваю страну военной поддержкой наших ближайших соседей. Бесполезная. Сплошное разочарование. Это все здесь. Висит в воздухе между нами. Невысказанное, но реальное.

Я опускаю голову. Возможно, я несправедлива к Теодру. В конце концов, я не очень хорошо его знаю. Он на несколько лет старше меня и провел бо́льшую часть своего детства вдали от замка Белдрот, где выросли мы с сестрами. Я видела его на официальных мероприятиях и нескольких семейных встречах, не более того. Это путешествие из монастыря – самый большой промежуток времени, что мы провели в обществе друг друга. И я сомневаюсь, что кто-то из нас захочет вновь встретиться в будущем.

– Ну что ж, – вздыхает Теодр, крутя еще одно из своих колец, как будто оно его щиплет. – Если Илси сможет заполучить этого Короля Теней в женихи, все будет хорошо. Насколько я понимаю, в его распоряжении довольно внушительная армия, и он не питает любви к нашим врагам. Никогда не думал, что доживу до того дня, когда отец заключит сделку с троллями, но, эй! Отчаянные времена и все такое. Ильсевель совсем не в восторге от этой идеи, но отец говорит, что ты можешь использовать свой дар и образумить ее. Я надеюсь, тебе это и вправду удастся, ради всех нас! Хотя на самом деле мне даже жаль бедную Илси. Я имею в виду… Он же тролль.

На последнем слове он морщится, от него исходит волна отвращения. Я сжимаю свой амулет чуть крепче, дыша в такт его слабой пульсации. Мне, конечно, приходилось слышать разные истории о троллях: рассказы караванных торговцев, которые останавливались в монастыре в поисках убежища по пути через Эттрийские горы. Они описывали троллей как отвратительных монстров с каменной кожей, достигающих не менее семи футов в высоту, с кулаками, похожими на валуны, и зубами из сверкающих драгоценных камней. Людоеды. Костоломы. Безумные звери без мозгов и совести.

Мне трудно представить, что у таких существ есть король. Еще труднее представить, как мой отец торгуется с этим королем за руку Ильсевель. Каким бы ни было его отношение ко мне, отец всегда любил мою сестру, с ее веселым нравом и вспыльчивым характером, безрассудством и отвагой. Из всех детей Ильсевель больше всего похожа на него, и я часто слышала, как он сожалел о том, что она не родилась мальчиком.

Насколько все стало плохо, что он решил выдать ее замуж за монстра?

Внезапно карета останавливается. Я едва не падаю со своего места. Теодр чертыхается и вскидывает обе руки в стороны, чтобы опереться о стенки и удержать равновесие.

– Что, во имя семи тайных имен, происходит? – он рычит, хватает свой меч и три раза резко ударяет рукоятью по потолку. – Эй! Фантар! Что за задержка?

Приглушенный крик. За ним что-то тихо ударяет по крыше кареты.

Мое сердце начинает бешено колотиться.

– Теодр?

Мой брат, не обращая на меня никакого внимания, лишь бормочет еще одно ругательство и отдергивает занавеску на окне, высовывая голову наружу.

– Фантар! Эй, парень, здесь чертовски холодно. Ты же не собираешься оставить нас ту… А-а!

Теодр сотрясается от шока. У меня хватает сил только на то, чтобы вытянуть руки, ухватиться за его украшенный драгоценностями пояс и затащить обратно в карету. По ту сторону окна вспыхивает огонь, лезвие меча рассекает то место, где мгновение назад была его шея.

– Черт возьми! – выдыхает Теодр, откинувшись на спинку сиденья. Кровь отхлынула от его щек. – Там эти проклятые единороги!

От шока я теряю дар речи. Прямо за дверью кареты творится настоящий ад.

Люди кричат, лошади визжат от ужаса. Сквозь щель в занавеске я вижу вспышки красного пламени, мерцающие всполохи. Мою голову разрывает от ужаса. Не моего собственного, чужого, но пробивающегося в сознание подобно тарану. Я опускаюсь со своего сиденья на пол кареты, сильнее сжимая в руке хрустальный кулон. Мой брат смотрит на меня сверху вниз. Его страх хуже всего творящегося снаружи ужаса, он бьет по мне с намного более жестокой силой. Теодр моргает один раз. Затем, резко схватившись за свой декоративный меч, он бросается к двери с другой стороны кареты, распахивает ее и вываливается наружу. Его ужас уходит вместе с ним, и на мгновение меня переполняет облегчение.

Еще один крик раздается