Сумрак осеннего дня. В окна стучится дождь. Комната освещена лишь пламенем камина. Потрескивают поленья, отдавая своё тепло двоим, склонившимся над колыбелью.

Кто они?

Мария снова замерла. Казалось, она вот-вот вспомнит нечто давно утраченное…

Внезапно вспыхнули факелы на стенах, освещая коридор и мужчину, стоявшего на его противоположном конце.

Как и тот, внизу, этот человек был весьма странно одет. Как будто участвовал в театрализованном представлении… Но Маша уже где-то глубоко внутри понимала, что этот замок не имеет ничего общего с музеем, театром, да и вообще со знакомым ей миром. Как, впрочем, и его странные обитатели.

На этом мужчине тоже был камзол, тёмно-серый, расшитый синими нитями. Маша никак не могла уловить рисунок вышивки, он словно ускользал от её взгляда. На ногах у человека были не слишком плотно обтягивающие тёмно-серые штаны и чёрные сапоги почти до колена. Длинные тёмные с проседью волосы затянуты в хвост. На пальцах мужчины Маша разглядела перстни с крупными камнями.

Девушку поразил контраст в его облике – величия и неприкаянности одновременно.

Да и ещё было в его лице что-то неуловимо знакомое… Его голубые глаза с холодными серыми искрами, оттеняли нависшие брови, придававшие всему его лицу выражение строгости, крупный нос, массивная челюсть. На вид ему было около пятидесяти лет. Может быть, чуть больше.

– Ты очень похожа на свою мать, Мариэн, – негромко произнёс мужчина, ласково глядя на Марию.

– Откуда вы знаете мою маму? – спросила девушка, но тут же почувствовала, как её сердце быстро-быстро забилось, предвкушая разгадку некоей тайны.

– Идём, дитя моё, – мужчина сделал приглашающий жест рукой, – нам предстоит долгий разговор.

Маша заметила, как дверь по его правую руку открылась, будто сама собой. Словно зачарованная, девушка проделала несколько десятков шагов, что разделяли их. И вот распахнутая дверь в кабинет оказалась прямо перед ней. Мария, отчего-то затаив дыхание, шагнула туда.

Кабинет оказался весьма уютным. Может, потому что с трёх сторон в нём стояли стеллажи, снизу доверху заставленные книгами. Или это ощущение создавал растопленный камин, являвшийся, похоже, единственным источником тепла в этом замке. Или, возможно, старые кожаные кресла в стиле «ампир». Или толстый ковёр на полу, занимавший две трети помещения.

«А может, всё-таки музей?» – снова засомневалась Мария, у которой интерьеры замка вызывали стойкое чувство узнавания. Она как будто уже видела и такую мебель, и такие полки с книгами…

Может быть, на картинках? Точно!

В книгах она видела иллюстрации, изображавшие русских классиков девятнадцатого века в точно таких же интерьерах. Того же Пушкина или Гоголя, или… ещё какого-нибудь великого писателя. Почему-то больше классиков того периода Маше не вспоминалось.

– Садись, пожалуйста, – мужчина приглашающе указал на одно из обитых коричневой кожей кресел.

Лишь дождавшись, когда Мария удобно разместилась, сам хозяин кабинета также занял своё место по другую сторону круглого столика из карельской берёзы.

Мысли девушка разбегались в разные стороны. Так много впечатлений и эмоций вызвало недолгое пребывание в этом странном и необычном месте. Маше о стольком хотелось расспросить этого, почему-то кажущегося очень одиноким, человека, но она не решалась. Сама не понимая, почему. Словно чувствуя: то, что мужчина намерен сообщить ей – во сто крат важнее.

Заметив, что хозяин кабинета также разглядывает её, Маша опустила глаза. Ей показалось, или рисунок на ковре повторяет вышивку на камзоле мужчины?

Но лишь только девушке стоило вглядеться, в попытке разобрать отдельные символы, как узор словно распался и разлетелся на мириады синих песчинок.

Глазам стало больно. Мария потёрла веки, стараясь восстановить зрение.

– Магия Истинных тебе не дастся, пока ты не станешь женой истинного и не пройдёшь инициацию. Предназначенный тебе Истинный должен поделиться каплей своего семени, зародив внутри тебя искру вместе с новой жизнью.

– Что, простите? Истинную каплю? – переспросила Маша, у которой после его слов почти в прямом смысле выпала челюсть.

Мужчина терпеливо улыбнулся и сказал.

– Я не жду, что ты сразу поймёшь и поверишь моим словам. Ведь ты, Мариэн, выросла в ином мире, где другие нравы, обычаи и представления. Наш мир находится в упадке, но в твоих силах возродить его.

Маша уже и не пыталась закрыть рот, который от удивления распахивался всё шире с каждой обронённой мужчиной фразой. Что удивительнее всего, несмотря на весьма необычную обстановку и личность хозяина кабинета, а также его непонятные речи, у Марии вовсе не возникало ощущения, что он сумасшедший.

Напротив, его слова ложились словно откровениями на привычные для девушки понятия. Где-то глубоко внутри, на уровне подсознания, Маша понимала, что всё, сказанное мужчиной, правда.

– Разговор нам предстоит непростой и долгий. Поэтому предлагаю сначала выпить чаю, – он вопросительно приподнял брови.

И дождавшись утвердительного кивка Маши, позвонил в колокольчик.

«Ну точно в девятнадцатом веке!» – восхитилась девушка изящной вещице.

И принялась раздумывать, должны ли слуги подслушивать под дверью, чтобы услышать звонок, затем быстро сбегать на кухню, приготовить чай и принести в кабинет. А разве не нужно сначала зайти внутрь и поинтересоваться, что именно изволит заказывать гостья?

В общем, Маша уже решила, что придётся долго ждать обещанный чай, как вдруг в дверь постучали. Она даже вздрогнула от резкого звука. Вслед за которым дверь открылась, и в комнату вошёл… Или всё-таки вплыл? Или, скорее, влетел? Одним словом, появился.

Это было похоже на дворецкого. Выше пояса – точно. Такой типаж Мария тоже видела в книгах.

Но вот вместо ног у него было какое-то синеватое марево, сильно сужающееся книзу и сантиметров двадцать-тридцать не достающее до пола.

В руках у этого… существа был поднос, уставленный чайными принадлежностями и сладостями. Дворецкий подлетел (а может, подплыл?) к столу и под ошарашенным взглядом девушки начал расставлять приборы. К слову сказать, очень изящные.

Чайничек, сливочник и сахарница были серебряными (по крайней мере, так показалось Маше), на красиво изогнутых ножках. Две небольшие чайные пары были изготовлены из тончайшего фарфора, синего с белыми вкраплениями.

«Такие хрупкие, их, наверное, и в руки страшно брать», – подумалось девушке.