он считал себя и семейное предприятие Оппенгеймеров - династию золотодобытчиков и алмазников - наследниками "традиции Родса". Хотя Оппенгеймер был явным противником апартеида и финансировал Прогрессивную партию в течение десятилетий после ее создания в 1959 году ("Проги", отколовшиеся от ЮП, были либеральной оппозицией националистическому правительству), он поддерживал квалифицированную франшизу до 1978 года. В 1970-х и 1980-х годах он был эволюционным демократом, сторонником постепенности и реформ; однако его поддержка нерасовой демократии сопровождалась всевозможными оговорками относительно правления черного большинства. И хотя Оппенгеймер был просвещенным капиталистом, конечно, по меркам своих сверстников, на его шахтах условия над и под землей способствовали тому, что поколения чернокожих испытывали трудности. Если смотреть на это сквозь призму, то Оппенгеймер вряд ли пройдет мимо лозунгов движения за деколонизацию 21-го века, статуй, идеологически чистых воинов, которые хотят очистить прошлое от двусмысленности. Однако его наследие многогранно, и он не заслуживает ни злословия, ни агиографии.

Обладая утонченным эстетическим чувством, Оппенгеймер, возможно, счел бы грубым иконоборчество современных самозваных борцов за социальную справедливость, копающихся в прошлом в поисках мыслепреступлений. "Когда ты воспитан в пурпуре, - сказал он однажды британскому писателю Энтони Сэмпсону, - единственное, что стоит делать, - это быть кем-то вроде художника"⁴ При его неизменной любви к французской импрессионистской живописи и английской романтической поэзии, особенно к произведениям лорда Байрона и Перси Байша Шелли, нет сомнений, что Оппенгеймер воспринимал свои корпоративные завоевания как сублимированный артистизм. По словам Сэмпсона, он превратил бизнес в форму искусства и "стал в нем художником". В этом мире он был известен просто по своим инициалам - "HFO". Редкий пример наследника, унаследовавшего одновременно и творческий гений, и страсть к коммерции, HFO значительно расширил наследство, оставленное ему отцом. Корпоративное наследство было представлено в виде корпорации Anglo American, основанной Эрнестом Оппенгеймером в 1917 году, и ее родственной компании De Beers.

Но HFO был не просто изобретательным промышленником, чье богатство принесло ему мировое признание. Он занимал видное место в общественной жизни. Среди его многочисленных заслуг, помимо работы в парламенте, Оппенгеймер был канцлером Кейптаунского университета с 1967 по 1996 год. После восстания в Соуэто в 1976 году, ставшего поворотным пунктом в истории Южной Африки, он вместе с Антоном Рупертом основал Фонд Урбана. Став катализатором социально-экономического подъема чернокожих жителей поселков, фонд сыграл важнейшую роль в процессе реформ. Через Мемориальный фонд Эрнеста Оппенгеймера и Фонд председателя правления Anglo American и De Beers HFO институционализировал культуру филантропии. Многочисленные чернокожие бенефициары этой щедрости - по всему спектру искусства и культуры, образования и профессиональной подготовки - смогли получить доступ к возможностям, в которых государство апартеида считало необходимым им отказать. Нельсон Мандела, с которым у HFO завязалась дружба в 1990-х годах, похвалил магната за его усилия по развитию Южной Африки. Вклад Оппенгеймера в создание партнерства между большим бизнесом и новым демократическим правительством", - прославлял Мандела, - "никогда не может быть оценен слишком высоко".⁵ Тем не менее, наследие HFO остается спорным. Имя Оппенгеймера, который в течение четверти века властвовал над крупнейшим горнодобывающим предприятием Южной Африки во времена апартеида, запятнано ассоциацией с теми чертами расово-угнетательской системы, которые оставили после себя еще более едкий осадок. В первую очередь это система трудовых мигрантов. Она раскалывала семьи и разрушала социальную ткань. В этом смысле эпитафия архитектора, посвященная сэру Кристоферу Рену в соборе Святого Павла, - "Если вы хотите найти его памятник, оглянитесь вокруг" - неоднозначно перекликается с темой данного исследования.

 

Возможность написать биографию Оппенгеймера в сочетании с неограниченным доступом к личным бумагам семьи оказалась для меня захватывающей перспективой. Когда я впервые начал изучать эти фонды в библиотеке Брентхерста, они представляли собой неразграбленную сокровищницу. Я почувствовал себя одним из тех копателей, которые спустились в Кимберли в конце 1870-х годов или, возможно, в Витватерсранд десятилетием позже: вооружившись метафорической киркой и лопатой, я отправился в архив, как будто это было место алмазной лихорадки, Эльдорадо для исследователя. Научная привлекательность Оппенгеймера очевидна. История его жизни неотделима от гобелена развития Южной Африки в XX веке. Запутанные политические, экономические, социальные, культурные и коммерческие нити нации нашли отражение в личном лоскутном одеянии Оппенгеймера. Действительно, происхождение и рост компаний Anglo American и De Beers, двух самых крупных и успешных предприятий в истории южноафриканского капитализма, заслуживают отдельных монографий.⁶ Но моя цель здесь не в этом. Скорее, рассказывая историю долгой и разнообразной жизни Оппенгеймера, я стремился сосредоточиться на личности. Я пытался переплести общественное и частное, хронологическое и тематическое; когда речь шла о его корпоративном мастерстве, я подходил к нему (и смотрел на события, сделки и династию) с точки зрения биографа, а не историка бизнеса.

Несмотря на историческую значимость HFO, ранее он не был объектом всеобъемлющего жизнеописания. Существует двойная биография Оппенгеймера и его отца "Оппенгеймер и сын", опубликованная в 1973 году.⁷ В этой книге было найдено много полезного материала, но она не является продуктом критического исследования; кроме того, по своей природе она не смогла отразить значительную часть карьеры HFO. Оппенгеймер написал набросок собственных мемуаров после выхода на пенсию в середине 1980-х годов. Он набросал несколько глав, но рукопись не была закончена или опубликована. Он "отправлялся в исследовательское путешествие", - написал HFO в своем предисловии, и если окажется, что он выбрал "кружной путь", то он надеялся, что у него хватит "благоразумия" воздержаться от публикации.⁸ Проложенный им курс был более чем достаточно линейным: Оппенгеймер остро ощущал неумолимое движение времени вперед. Возможно, именно природная склонность к самоограничению, аналог определенной учтивости, удержала его от более широкого распространения. При жизни Оппенгеймер вежливо отмахивался от различных предложений потенциальных биографов. Лишь в 2017 году вышел отредактированный том, частично составленный из его речей и публичных заявлений, под названием "Человек из Африки"⁹ Хотя этот сборник посвящен исключительно политической мысли Оппенгеймера - его бизнес и личная жизнь выходят за его рамки, - в книге дается взвешенная оценка наследия Оппенгеймера. Он был "лидером, который вышел за пределы мира бизнеса благодаря стремлению понять общественное благо", - заключает редактор книги Калим Раджаб, закладывая основу для райдера: "Но с точки зрения его прогрессивных политико-экономических мыслей и действий его наследие более напряженное и не должно быть обелено".

Жизнь Оппенгеймера освещает историю политической экономики Южной Африки: он не только пережил взлет и падение апартеида, но и рождение - и реинкарнацию - страны. Через четыре дня после рождения Оппенгеймера в 1908 году начался конституционный съезд, который завершился в 1910 году созданием Южно-Африканского Союза, объединившего бывшие