Афин: «Обращаясь к архонтам, которые сидели, тревожимые исходом битвы, он воскликнул: “Радуйтесь, мы победили”. Сказав это, с вестью на устах умер» («В оправдание ошибки, допущенной в приветствии», 3).

Странная история, не правда ли? В одной книге упоминается скороход Евкл, в другой – Филиппид. Может быть, этот тот самый Фидиппид, побывавший перед битвой в Спарте? Но тогда он явно заблудился, перебегая из одной исторической книги в другую! Почему Лукиан пошел наперекор известным фактам и заставил «своего» Филиппида бежать совсем в иную сторону?

А может быть, в риторической прозе Лукиана этот Филиппид-путаник возникает вовсе не для того, чтобы размеренно бежать вдоль дороги фактов. Что если, рассказывая эту историю, Лукиан думал не о правде событий, а об их символике? В образе воина-бегуна, бросившего вызов не только варварам-азиатам, но и самой природе, ее просторам и высям, идеально воплотился простой солдат-афинян – один из тысяч безымянных героев, отстоявших свободу Эллады, один из неизвестных солдат, павших в битве за нее. И пока солдат бежит, еще Греция не погибла.

Так поколения школьников, получавших классическое образование, пополнили багаж знаний еще одним «хрестоматийным примером героизма», а поколения спортсменов стали в последние сто лет соревноваться в беге на «марафонскую дистанцию», точную протяженность которой не назовут даже специалисты. В принципе, если считать, что легендарный скороход мчался по прямой, пересекая горную кручу, то он пробежал 36 километров. Однако соревнования по марафонскому бегу проводятся на дистанции 42 195 метров.

А как все-таки прикажете звать солдата-глашатая, Евкл или Филиппид? Да никак. В Древней Греции не принято было называть скороходов по имени.

Горе побежденным!

387 г. до н. э.

Кто знает, сколько героев, богатырей, гениев умерло или погибло в младенчестве? А сколько великих империй было задушено в зародыше?

Эта печальная участь едва не постигла и Рим. В 387 г. до н. э. еще не окрепшая Римская республика была разгромлена кельтами, совершившими грабительский набег. От такого удара Рим мог не оправиться. Что же произошло?

Историю вторжения кельтского племени сенонов в Италию в начале IV в. до н. э. подробно описали римский историк Тит Ливий и греческий историк Плутарх. Последний, например, так объяснил подоплеку этого военного похода.

Случилось так, что галлы, «народ кельтского происхождения […] впервые попробовали вина, доставленного из Италии, и этот напиток настолько их восхитил, что от неведомого прежде удовольствия все пришли в настоящее неистовство и, взявшись за оружие, захватив с собою семьи, устремились к Альпам, чтобы найти ту землю, которая рождает такой замечательный плод, все прочие земли отныне считая бесплодными и дикими» («Камилл», 15).

Сегодня историки относятся к этому рассказу как к забавной легенде, ведь трудно поверить в то, что целый народ, поддавшись задору пьяных вождей, решился на переход через Альпы, высочайшую горную систему Европы, и войну с народами, населявшими Италию.

Более рациональное объяснение той катастрофе, что ждала римлян, – тому «потопу», что обрушился на них с севера, – дал Тит Ливий. По его словам, земли, населенные кельтскими племенами, – территории современных Франции, Бельгии и Швейцарии, – были так обильны народом, что их правитель решил «избавить свое царство от избытка людей» («История Рима от основания Города», V, 34, 3).

Очевидно, по этой причине некоторые кельтские (галльские) племена, в том числе сеноны, на рубеже V–IV вв. до н. э. двинулись на поиски новой страны, где могли бы обосноваться. Около 400 г. до н. э. галлы достигли плодородной долины реки По на севере Италии и стали продвигаться в глубь Апеннинского полуострова. Рано или поздно они должны были вторгнуться в пределы Римской республики, крупнейшего государства Центральной Италии. Их столкновение было неизбежным.

В то время Римская республика настойчиво стремилась расширить свои границы. В течение многих лет она вела войну с соседними этрусскими городами. Вот только если классический Рим (поздняя Римская республика, Римская империя) был идеальной «военной машиной», то в начале IV в. до н. э. римляне располагали сравнительно слабой и малочисленной армией, подчас терпевшей поражения.

Едва ли не самый жестокий удар ждал их в 387 г. до н. э. Тогда, в середине лета, галльское войско численностью около 30 тысяч человек на берегу небольшой реки Аллия, в 15 километрах от Рима, разгромило армию римлян, насчитывавшую, по словам античных авторов, 40 тысяч человек.

Когда две армии сошлись, стало ясно, что у римлян нет настоящего полководца. Тот, кто мог повести их за собой, прославленный Марк Фурий Камилл, был давно изгнан из Рима. Лишенные настоящего вождя, солдаты позорно бежали. «Галлы онемели от этого чуда. Повергнутые в страх своей собственной молниеносной победой, они сперва застыли, не понимая, что произошло» («История Рима от основания Города», V, 39, 1), – писал Тит Ливий. Поражение в битве при Аллии стало одной из величайших военных неудач в римской истории.

Бренн бросает меч на весы со словами «Vae victis» – «Горе побежденным!».

Гравюра 1886 г.

Однако эта неудача явилась только предвестием горшего позора. Галлы направились к Риму. Город был беззащитен. Жители спешно покидали его.

В Рим, чтобы оборонять город, вернулись лишь около тысячи воинов. Вместе с горсткой горожан они укрылись на Капитолийском холме за мощными крепостными стенами. Туда же была перенесена и римская казна.

Когда галлы подошли к Риму, их ждали открытые городские ворота. Опасаясь ловушки, «испуганные странным безлюдьем» («История Рима от основания Города», V, 41, 6), захватчики шли по пустым улицам города. На центральной площади, римском Форуме, им открылась поразительная картина. Молча, словно каменные статуи, стояли старые римские сенаторы. Не имея при себе никакого оружия, они ожидали решения врагов, готовые принять от них жизнь или смерть. Галлы перебили их всех, как согнанный вместе скот. Затем они бросились грабить город, поджигая разоренные дома. Они не знали жалости к побежденным. Плутарх писал, что они «казнили всех пленников – мужчин и женщин, старых и малых, без разбора» («Камилл», 22).

Это был их последний успех. Они считали себя победителями, но окруженная ими Капитолийская крепость не сдавалась. С трех сторон отвесные скалы преграждали подход к ней, а единственную дорогу, что вела наверх, римляне зорко охраняли днем и ночью, всякий раз прогоняя нападавших.

Словно Hannibal ad portas («Ганнибал у ворот»), галлы стояли у подножия Капитолия, но, говоря словами поэта, сказанными о другом незадачливом победителе, Рим не пошел «к нему с повинной головою» (А. С. Пушкин).

На стороне римлян в этой войне были, кажется, все – и силы небесные, римские боги, хранившие их, и твари земные, например священные гуси, жившие при храме богини