чтобы они не пожалели. А он действительно красавчик. Ледяное и одновременно нежное лицо, как первоцвет, который появляется из-под снега под весенними лучами. А улыбка? Ни один артист не сможет изобразить такое. Она промахнулась мимо турки и просыпала кофе на стол. Интересно сколько он репетировал прежде, чем научился так воздействовать на толпу? Ах, да он практикует йогу. Тогда все понятно. Это гипноз как в цирке. И люди на это ведутся.

Турка давно вскипела и кофе пускал пузыри, грозясь вылиться наружу. А она все стояла, глядя в темное окно. Инга ты запала на него. Это случилось с первой секунды, как только он посмотрел в камеру. Ты такая же, как и эта ошалелая толпа. От этих глаз никуда не деться. А зачем ему такие длинные волосы? Разве все эти даосы не бреются наголо? Какой опасный мужчина, какой загадочный и притягательный. Кофе зашипел и все-таки сбежал на плиту. Наливая в бокал остатки, она продолжала улыбаться. Мастер Кирие. Вы так вовремя приехали к нам. Надо уговорить его на интервью, если понадобится даже заплатить. Только не упустить. Возможно, вблизи у него найдутся морщины или сухая стянутая кожа. Жилистые руки и противный голос. И первое впечатление быстро улетучится. Неважно. Мне нужен свежий герой и его история. Экзотика в довесок? Дайте две! Какую ложку сахара я положила в кофе? Всё равно. Много не мало, пусть будет слаще. Потом она приняла душ. И немного поработала на компьютере. Настроение держалось бодрым. Даже снегоуборочный мини-трактор, который медленно полз по дороге у дома и шумел на всю округу, не мог её огорчить. Двойные стеклопакеты в окнах дрожали, но это скорее была музыка, чем обычные всепроникающие городские вибрации.

Зазвонил телефон. Она оторвалась от компьютера и взглянула кто это. Глубоко вздохнула, но улыбка при этом не покинула её лицо.

— Привет, моя девочка. Не ожидал моего звонка? — раздался знакомый голос.

— Привет, Ворон. Вас уже простили, и дают площадки в больших городах? — притворно равнодушно спросила Инга.

— Не совсем. Просто надоело мотаться по нашей необъятной. Решили немного осесть и отдохнуть.

— И тут ты вспомнил обо мне?

— Точно и тут я вспомнил о тебе.

— А где же потерялась масса твоих поклонниц, которые отрывали вам заклёпки и забрасывали вонючим бельём?

— Ты всё ещё ревнуешь? Я рад это услышать!

— Не фантазируй. Я забыла о тебе сразу, как только увидела с двумя этими развязными девицами за кулисами. Они воображали себя рокершами, но на самом деле…

— Мы просто мило болтали.

— Не думаю, что одна из них могла болтать в том положении, в котором я её увидела. Впрочем, мне все равно. Вы умчались покорять просёлки и выселки, а я помахала вам платочком.

— Моя талантливая перри, но разве не из таких приключений состоит жизнь музыканта? Клятвы верности мы друг другу не давали. Музыка, свобода и дорога по огромным пространствам, это мой выбор. А твой быть нашим хроникёром и доносить публике быт и нравы тех, чьи песни они слушают и любят. Это всё бунтарство. Понимаешь? Танцуй пока молодой. Бери от жизни всё…

— Ты забыл, что ты не Паганини. Вы четыре вороны, которых раскрутили такие как я. Теперь публика не хочет вас. Лет двадцать назад драки и пьянки ещё бы прокатили, а нынче всё по-другому. Общество поменялось быстро. Когда ты выходил в непотребном виде к микрофону, даже фанаты плевались и уходили с концерта. Видосик, который я не стала заливать показать? В итоге я чуть не потеряла свой канал. И если вы этого не понимаете, то и дальше будете ездить по провинциям нарезая круги вокруг больших городов.

— Значит, если я позову тебя погулять, ты не пойдешь?

— И куда ты меня пригласишь?

— На Фонтанке открылся новый клуб называется “Госпиталь” для таких как мы потерянных в себе, непонятых творцов.

— Я не знала. А ты приехал и сразу всё просёк. Давай сходим, посмотрим на публику. Пообщаемся, так сказать. Ты не обидишься, если выдеру тебе клок волос?

— Жду этого с нетерпением. До встречи.

Да всё с вами понятно. Когда слава ударяет в голову и больше не хочется давить из себя тексты, а хочется привилегий популярности. Это господа кризис. Что напоминает это слово? Скрежет в трюме большого брошенного корабля, когда его бросает по волнам. Неуправляемая махина снова и снова повторяет этот звук, прежде чем разбиться о скалы. Кто не проваливался на это морское дно и не скулил, смотря вверх на пробегающие облака, несущие кому-то успех и вдохновение? Отдыхать они приехали. Кому он врёт? Они сдались. А может и распались. Был проект и не стало проекта. И чёрт с вами. Займусь другим персом. Надеюсь, он будет поумнее вас.

Парень подъехал на такси, вышел и широким жестом пригласил её в салон. Она бросила на него взгляд, усмехнулась и села. Боже какой хмырь даже забыл голову помыть. Зато пустить пыль в глаза этому умеем. Все та же старая косуха, затертые брюки. Внутренний карман подозрительно топорщится. Но в то же время нужно проветриться одна по таким клубам она ходить, конечно, не будет, а Лариску не вытащить, потому что она считает, что это злачные места порока. Доказывать, что это молодёжный клуб, ей бессмысленно. Мамочкино воспитание.

Клуб “Госпиталь” находился на первом этаже бывшего доходного дома и смотрел окнами в Фонтанку. Вечернее солнце красиво склонялась к закату, окрашивая его и замёрзшую реку в пастельные тона.

— Давай спустимся вниз? — он указал на гранитные ступени, вид на которые открывался в промежутке ажурной решётки с перекрещивающимися мечами и топориками, накрытыми сверху щитом.

Сейчас целоваться полезет, мелькнула у Инги очевидная мысль. Не успеет, я его утоплю. Есть же там, где-нибудь полынья? А пока будет бултыхаться, пусть расколется, почему вернулся домой и что с группой. Заодно и помоется, а то деньги на такси есть, а на горячую воду видимо нет.

— Ворон без глупостей иначе вечеринка сорвётся, — на всякий случай предупредила она.

— Я понял, — дурашливо улыбаясь, закивал он в ответ.

Не успели они пройти и трёх ступеней, как он прижал её к парапету и пытаясь пробраться под пальто, вцепился в ухо зубами.

— Придурок! — фыркнула девушка и ткнула его кулаком в грудь, но рука попала в нечто твёрдое, — это что, бутылка?

Он не успел ответить, так как их прервали, причём самым неблаговидным образом. Они повернулись на звук. В самом низу, где кончались ступени, скорчилась человеческая фигурка, которую сильно тошнило. Парень многозначительно взглянул на Ингу и с