2

Весь первый семестр прошёл, как в тумане. Больше всего Полина боялась, что не потянет. Это ведь не их зачуханная провинция, где она считалась чуть ли не единственной умной девушкой на весь город. Тут таких гениев и среди местных много, а среди приезжих – ещё больше. А она всего лишь одна из этой огромной толпы: тех самых нетипичных лягушек, которые не согласились прозябать в трясине, ожидая милостей судьбы, а попытались выбраться из своего болота.

Что-то делать, конечно, сложнее. Гораздо проще сидеть по шею в грязи и жалобно квакать о том, что жизнь – боль, а справедливости не существует. Что люди кругом – сплошные сволочи, и вся твоя несостоятельность именно из-за них, а ещё из-за грёбанной дыры, в которой угораздило родиться, и кучи других неудачно сложившихся обстоятельств. Конечно, никто и ничто не мешает со всем этим бороться, барахтаться, упрямо лезть на высокий обогретый солнцем берег, но тупо лень. Куда спокойней драматично стенать и надеяться на чудесный случай, типа выигрыша в лотерею или неожиданного наследства от безвременно (а, может, наоборот, очень даже вовремя) скончавшейся столичной тётушки, о существовании которой давно все забыли.

Наверняка некоторые считают, что Полина отхватила счастливый билетик. Но нет, не отхватила! Выцарапала у судьбы с боем. Ну или сама нарисовала, трудилась над ним долго и упорно. Вот он и получился: не поддельный, а самый настоящий. Но сколько же сил на это ушло, и до чего страшно теперь его потерять.

Вдруг Полина не сдаст сессию? Вдруг её отчислят? И тогда придётся возвращаться домой. Опять – в трясину. Да ещё и выслушивать злорадный шепоток за спиной: «Ну что, отличница липовая? Обломилось? Вот и сиди здесь, и не рыпайся. А то строила из себя не пойми кого. А вот, вот – жизнь-то на место поставила. Неудачница».

Но с сессией всё прошло хорошо. Многочасовое сидение за учебниками и конспектами сделало своё дело, Полина даже стипендию заработала повышенную. Хотя «повышенная» – это только по отношению к тем копейкам, которыми является стипендия обычная. Чуть больше двух тысяч.

Прочитаешь СМС-ку мобильного банка о начисленной сумме и тут же с ней мысленно распрощаешься, потому что больше половины уйдёт на оплату общаги, а что осталось – на проездной. Всё! Питаться и покупать одежду студентам не полагается.

Хорошо, родители стабильно высылают. Тоже по мелочи, но по крайней мере Полина не голодает и не питается одними пустыми макаронами, как некоторые. Хотя и не жирует. Поэтому даже поход в хорошее кафе, когда каждый платит за себя, может принести ей кучу финансовых проблем, которые потянут за собой ещё большую кучу общечеловеческих, вплоть до сидения целую неделю на одной пачке «дошика» и сладком чае из запасов.

Можно, конечно, пойти работать, устроиться официанткой в сетевой забегаловке. Там предоставляют гибкий график. Но вдруг бы подработка сказалась на учёбе? Рисковать в первый же семестр Полина не хотела. Но он уже позади, и теперь разрешается подумать о дополнительном доходе. Говорят, кто-то платно делает за других рефераты и контрольные. Подобное бы Полине подошло.

Надо при случае расспросить Таню, она, наверняка, в курсе. Всё-таки хорошо, что Полину поселили не с однокурсницами. Соседка училась уже на третьем и по собственному почину взяла на себя роль наставницы, советчицы, старшего товарища. И сейчас она шла впереди, перед Полиниными глазами маячил её темноволосый затылок.

Мартин торчал в фойе у выхода, о чём-то рассказывал тётке на вахте, а та умильно лыбилась в ответ и согласно качала головой. Услышав шаги на лестнице, он развернулся.

– Ну, наконец-то! – воскликнул радостно, на прощанье махнул вахтёрше ручкой и торопливо поскакал к дверям.

Недалеко от общежитского крыльца стояла машина. На такси не похоже. Никаких порядковых номеров, телефонов и надписей. Просто тёмно-красная, насколько позволяли рассмотреть зимние сумерки и неестественный электрический свет от окон и фонарей. Марку исключительно по внешнему виду сбоку Полина определять не умела, а фирменные эмблемы обычно располагались спереди или сзади. Да, собственно, какая разница? Машина и машина, и, похоже, своя собственная.

В кресле водителя сидел парень, скорее всего, студент, с того же курса, что и Таня с Мартином. Заметил выходящих, улыбнулся.

Мартин уверенно направился к передней двери, уселся рядом с водителем, а девушки устроились сзади.

– Вань, привет! – забираясь в салон произнесла Таня.

– Привет, Танюх! – по-простому откликнулся тот, а по Полине просто скользнул любопытным взглядом, кивнул и даже не поинтересовался, кто она и почему вместе с остальными. Потом сразу отвернулся, надавил на какой-то рычаг, крутнул руль.

Мотор заурчал чуть громче, машина плавно стронулась с места. А Полина то ли специально, то ли на автомате, заглянула в зеркало заднего вида, висящее над лобовым стеклом. Наверное, всё-таки специально. Тоже любопытно стало, захотелось хоть немного рассмотреть, что же всё-таки это за Ваня такой.

Чисто внешне: тёмно-русые волосы, коротко стриженные на затылке и висках, зато чёлка густыми волнами. Глаза тоже тёмные, а какого цвета – непонятно при тусклом освещении. Может, карие, может, чёрные или синие. Очень даже приятный, но не так, как Мартин. Тот вызывал умиление (даже у тёток-вахтёрш), а Ваня…

Полина не могла толком выразить впечатление, получалось примерно следующее: он выглядел так, как должен был выглядеть идеальный парень. В меру смазливый, в меру мужественный, в меру серьёзный, в меру улыбчивый, уверенный в себе, но не высокомерный, лощёный, но не до раздражающего глянцевого блеска. Какой-то чересчур образцово-показательный. Сначала это вызвало симпатию, но уже через несколько минут Полина почувствовала лёгкую неприязнь.

Она вполне понимала, откуда та взялась. Всё просто: они – две противоположности, параллельные вселенные, камушки с разных чашек весов в руках у реальности. Слишком уж очевидно.

От Вани так и веяло врождённой благополучностью. Везунчик по жизни, у которого всё появлялось ещё до того, как он успевал этого захотеть. А Полина из тех, кто должен выкладываться по полной, чтобы заполучить хоть что-то, переть даже на исходе сил, надрываться, долбить в закрытые двери. Упорство и терпение, вечные упорство и терпение – по-другому никак.