2.

Когда в палате вдруг погас свет, мы ещё не успели заснуть. Почему - понять несложно. Если вас вдруг, ни с того, ни с сего, посадят в машину "Скорой помощи", отправят в больницу и устроят дотошный медосмотр, не отвечая ни на один ваш вопрос и даже не давая позвонить родителям, вы вряд ли сможете спокойно спать. Как нетрудно догадаться, мысли в моей голове бродили самые разные и совершенно невеселые...

Всё началось со странного ощущения присутствия чего-то, стоящего выше и знающего неизмеримо больше. Я замер, пытаясь понять, что это со мной происходит, - и в этот миг почувствовал прикосновение, легкое, почти незаметное: моего лица внезапно коснулся странный ток тёплого, полного пыли воздуха. Я вдохнул его, - и он обжёг мне грудь. В носу защипало, захотелось чихнуть, - и тут мгновенная острая боль пронзила голову. Мне вдруг стало очень жарко, сознание на миг раздвоилось, - я словно смотрел на себя со стороны, - а потом я словно уснул. Нет, я продолжал сознавать реальность, но вот то, что я делал, от меня уже не зависело...

- Давай убежим, - предложил я Петру.

Он был моим ровесником и соседом по палате. Я знал его всего несколько часов, - нас вместе привезли сюда, - но сразу ощутил к нему симпатию. Может быть, потому, что он был лучше меня, по крайней мере, внешне - стройный, темноволосый, мускулистый (насколько может быть мускулистым четырнадцатилетний подросток), с живыми серыми глазами и круглым лицом. Те несколько часов, что нас осматривали и обследовали, он с любопытством посматривал в мою сторону. Я отвечал ему тем же. Теперь мне вдруг показалось, что я знаю его много лет.

- Давай.

Он отбросил одеяло и встал, настороженно осматриваясь. Палата походила на гостиничный номер, - с полированными кроватями, тумбочками и ковром на полу, но матовые стекла пропускали в неё лишь мутное подобие света. В двери тоже были стекла, прозрачные, - чтобы нас видели, - и она не была заперта. Нам сказали, что туалет в конце коридора. Там, рядом, была лестница.

Петр молча показал на себя, потом на меня и на дверь. Я кивнул, потом легко, одним движением, поднялся. Беззвучно ступая босиком, мы выскользнули наружу. Я почувствовал какую-то смутную, бесполезную неловкость, - нас раздели до трусов, не дав взамен никакой одежды.

Петр поднял руку, прислушиваясь. Его плавки казались белым пятном на смутном призраке тела. Коридор утопал в непроницаемой тьме, лишь в его конце, - там, где в туалете еле слышно журчала вода, - сквозь стекла лестничной двери пробивался синий свет уличных фонарей. Петр махнул рукой.

- Всё тихо. Пошли.

Мы быстро, но осторожно пошли к лестнице. Ковер на полу делал наши шаги совершенно бесшумными, а моё тело в теплом воздухе казалось невесомым...

Белая двустворчатая дверь, ведущая на лестницу, была, конечно заперта. Я несколько раз дернул её ручку, словно не желая с этим соглашаться. За ней было окно, - обрезанная резким светом снизу таинственная темнота, а справа - две лестницы, одна вниз, вторая, ближняя, - вверх.

Услышав странный тихий скрип, я поднял голову. Стекло в прямоугольном окне над створками двери вдруг рассыпалось в пыль и растаяло в воздухе. Странно, но я совсем не удивился, - просто подпрыгнул и крепко вцепился в острый край рамы.

Я подтянулся, поджав ногу, зацепился её большим пальцем за дверную ручку, - и застрял. Высунувшись по пояс, я никак не мог развернуться и спрыгнуть вниз.

Переводя дыхание, я взглянул в окно. Стекла были столь прозрачны, что их, казалось, совсем нет. Дальше была ночь - яркие синие фонари освещали ворота в ограде и цепочкой уходили вдаль. Там, за темным простором поросшей бурьяном земли, за рекой, где-то на границе с небом, тоже горели огни, похожие на удивительное, бесконечно далекое созвездие, и мне вдруг захотелось оказаться там...

Петр подхватил меня под колени, выталкивая в проём. Мое сердце обморочно бухнуло, я чуть не вскрикнул, на миг потеряв равновесие и падая. Мои руки перекрутились и соскользнули с рамы, пятки с силой ударили в пол, - и я понял, что сижу на корточках, уже по ту сторону двери. Над ней, в проеме, показалось лицо Петра. Он подтянулся и протянул мне руку. Я без слов сжал её. Он высунулся до пояса... перегнулся вниз...

Я попятился, отступая под весом его тела. Петр неловко, боком перевалился через проем и тоже приземлился на ноги. Мы вздохнули, с радостью глядя друг на друга. Откуда-то я знал, что на нашем пути больше не будет столь серьёзных препятствий.

3.

Вновь набрав километровую высоту, корабль завис над центром города. Волны неощутимых импульсов хлынули вниз, и, возвращаясь обратно, несли множество отдельных фактов, которые внутри корабля выстраивались в ряды и системы. За пять минут он узнал о городе больше, чем человек мог узнать за всю жизнь. Затем вновь двинулся, скользнув вдоль бесконечно длинной улицы, ярко освещенной, но всё быстрее пустевшей по мере удаления от центра. Она свернула в сторону, под кораблем поплыли промышленные районы, частью ярко освещенные, но в большинстве - замершие на ночь.

Корабль пересек несколько шлейфов дыма, беловато-синих в свете фонарей, иногда ненадолго зависал над цехами и перелетал дальше. Затем он вернулся назад и какое-то время парил неподвижно. Его двигатели вспыхнули чуть ярче, затем потускнели, когда он спустился почти к самой поверхности и завис в метре над землей, став почти незаметным. Корабль ждал.

4.

Мы шли вниз, беззвучные, как привидения, - наши босые ноги, соприкасаясь с прохладным цементом лестницы, не производили никакого шума. На втором этаже сквозь мутное армированное стекло запертой двери пробивался слабый жёлтый свет и смутные, непонятные звуки. Дверь на первом этаже была приоткрыта. Мы видели за ней лишь стену ярко освещённого коридора, но слышали слабые голоса сидевших в вестибюле охранников или санитаров.

На миг мы замерли, потом Петр показал вниз. Там была ещё одна лестница, короткая, - всего в четыре ступеньки, а дальше - белая филенчатая дверь. На ней не было замка и она открылась, когда я