НА ОТЛОГОМ ПРИГОРКЕ СТАРИННЫХ РОМАНОВ

«Я увидела сначала только ноги, потом стала поднимать наверх голову. Ноги уперлись во что-то сиреневое, с двумя белыми полосами. Это была мини-юбка или маленькая косыночка вокруг бедер – не знаю… Золотые волосы, плечики немножко вперед и приподняты. Безумно красивые, ни на что не похожие томные глаза. Было ощущение, что верхние веки до конца никогда не опускались и не поднимались. Такие бывают у кукол, у иных тоже глаза никогда не закрываются. Поэтому взгляд всегда был томный, даже когда она говорила гадости, злилась, даже когда она поправляла бретельку так, чтобы та спала еще ниже. Я не видела у Эллендеи другого выражения лица…

Карл… Его изумительный, ласковый сарказм распространялся на всe. Не могу сказать, именно ли в этом заключается английский (или, точнее, американский) юмор… Он блистательно говорил по-русски, немножко вальяжно, очень спокойно. Складывалось ощущение, что они с Эллендеей были двумя музыкальными инструментами, дополняющими друг друга. Быстрая Эллендея с быстрыми вопросами, с быстрыми ответами, часто вместо собеседника. И Карл, который вставлял короткие комментарии из пяти-шести слов, при этом они были совершенно равноценны пространным речам любого за столом. Он говорил так значительно и так интересно, что его всe время хотелось слушать, он выступал в контрасте, он дополнял ее.

Вообще же, в нем сидел какой-то изумительный мальчик. Карл вел себя академично, не позволял себе открытых хулиганств, но, по-моему, не мог дождаться, когда всe это произойдет с Эллендеей, а с ней это происходило всe время. Вот тогда в его глазах появлялся тихий восторг… Впрочем, я не знаю, делала ли она что-то такое, что не вызывало у него восторга».

Так вторая жена моего отца, художник Татьяна Лоскутова, описала свою первую встречу с Эллендеей и Карлом Профферами в феврале 1969 года в Москве. Именно в этой последовательности: Эллендея и Карл, а не в той, как обычно представляют эту пару в истории русской культуры второй половины XX века: Карл и Эллендея Профферы, основатели издательства «Ардис». Это не удивительно. У Тани с Эллендеей были совершенно особенные отношения.

Эллендея утверждает, что знанием русского языка обязана именно Лоскутовой: «Мы познакомились, влюбились, это было очень рано, наверное, в феврале, в конце февраля (1969 года. – Н. У.). И если бы не Таня, я бы не говорила по-русски, потому что она ни одного слова не говорила по-английски, а мы хотели посплетничать, это было ясно. Так я должна была очень быстро выучиться, чтобы общаться со своей подругой… Вскоре Надежда Яковлевна (Мандельштам. – Н. У.) меня похвалила: „После двух месяцев ты стала говорить“. Это Таня, моя Таня». За прошедшие пятьдесят лет у моей мачехи едва ли была подруга ближе Эллендеи Проффер, хотя дружба c необозримым людcким морем, кажется, самая постоянная из ее страстей. «Не знаю, на какой минуте мы с Эллендеей поняли, что мы сестры», – поясняет Таня, вспоминая первый день их знакомства.

«Этот дом стал базой, они приходили к нам после своих дел и вместо дел», – рассказывает Лоскутова о кооперативном писательском доме на «Аэропорте» по адресу Красноармейская, дом 25, квартира 30. Это, конечно, не самый первый адрес «Ардиса», но всe же весьма для него важный.

История «Ардиса» – тема для меня личная. Я старше его всего лишь на год, я вырос среди разговоров о нем и на книгах, которые «Ардис» печатал, сам жил в квартире на Красноармейской, после того как отец и мачеха в 1989 году перебрались во Фрэмингхэм, штат Массачусетс; на той самой кухне, где часто сиживали Профферы и их сотрудники, я долго еще жарил яичницу и пил вино, а мои друзья – как в свое время друзья отца и мачехи – спали на полу на матрацах.

Кстати, Эллендея по привычке остановилась у нас, когда в Москве праздновали 25-летие «Ардиса» в 1996 году. Кажется, больше в этой квартире она не бывала. Я ее продал вскоре после рождения моего сына в 2001 году – там помимо кухни было всего две крошечные комнаты, и в эти скромные 45 квадратных метров непостижимым образом поместилось столь многое: бесчисленные встречи, долгие русские разговоры, любови, сплетни, «канаста» (карточная игра, которой нас всех заразила Эллендея) ночи напролет, анекдоты, литература, политика, эпоха. Парадоксально, но история Ардиса закончится годом позже нашей Красноармейской – в 2002-м.

Карла я не знал. Отец только недавно женился на Татьяне Лоскутовой, и мне еще не позволялось бывать у них дома: моей матери нужно было время. А в 1979 году Карлу отказали в визе. Никто, конечно, тогда не догадывался, что больше Карл в Россию не приедет. В 1984 он умер от рака в возрасте 46 лет. Эллендею я увидел впервые в 1987 году, когда ей, наконец, после шести лет отказов дали визу, – высокую, стройную женщину с какой-то огромной всепобеждающей улыбкой. У нас тогда улыбались иначе: стеснительно и обреченно.

У Эллендеи и сегодня лучистые голубые глаза, умные, цепкие, а главное – совершенно хулиганские. И смеющиеся, и недоверчивые, и озорные, и серьезные, и ледяные – кому как повезет. Я запомнил, как она шла в вихре своих роскошных золотистых волос так энергично, так целеустремленно, словно впереди оставалось не три жалких метра до стенки, отделявшей нас от соседей, Аграновичей, а простиралась целая взлетно-посадочная полоса Шереметьево. Когда она появлялась, квартира сразу становилась тесной, плотно утрамбованной огромной энергией этой женщины. Таня описывает ее как «маленькое торнадо, точнее, тонкое торнадо – она была очень тоненькая: вокруг нее всe вихрилось всегда».