— Тебя я ждал.

— Откуда голос?

— Я та стихия силы той, что власть имеет над водой.

— И что хотел?

— Покамест заняты все были, то над землей ни зги не видно, то раз — огонь разбушевался, затем меня волнение застало. Всему виною Ветерок. Его-то и спросил, к чему спокойствие нарушил зря.

— Тому виною я, не он.

— Вот-вот. Помочь немногим я могу, хотя внимательно послушай: за той немыслимой чертою, где изумрудами сверкают небеса, где до сих пор хранит всё образ первозданный, быть может, там есть то, что нужно.

— Так мне на север? Что ж, спасибо.

— Туда ты путь отыщешь свой по быстрому теченью моему.

Среди буранов и морозов, условиям тяжёлым вопреки, сюда нога ступала человека. Бродил от краю и до краю дух, намёк какой-нибудь ища для истины своей. У скал витийствовало море, а на скале осматривалось Время. Как заприметило оно огромный камень, так вспомнило слова от Ветерка.

— Ответь мне, Камень.

— Чего желаешь ты услышать?

— Скажи мне то, о чём не ведает никто.

— Гм… Я — камень.

— И большего не можешь?

— Так и спроси.

— Не рад ли ты такому миру?

— Что этот мир — не вздор ли всё? Что до забот — мне нет и дела.

— О неотёсанный мой друг! Раз ты здесь есть, то остальное всё не зря?

— Гм… Не зря. Но как сказать? Здесь мой отец стоял, мой дед стоял и прадед. Я много лет смотрел на жизнь, а жизни нет. Ответь же ты теперь и мне: раз всё — равно, к чему стремиться?

Неожиданно для себя Время нашло ответ:

— Жизнь мала ради своего величия.

— Как если б мог я это знать, изменится ли что?

Время засмеялось и устремилось куда-то в неизвестность…

Вот синева, окутавшая пеленою высь и даль. Вот и заря всходила с краю одного, а на другом ложилась, цветами мака насыщая луч, кому приветственный, кому прощальный. Вот полюса, во льды сковавшие себя и вечным холодом поивших тишину. Одну лишь безмятежность прерывала жизнь, что здесь вокруг, свирепствуя, кипела.

Камень раскололся.

…И жизнь он новую познал и дух его свободным стал…