— Нет, Сева, нет! — говорит она, обнимая подругу. — Нюра пойдёт к нам, мы с ней никогда не расстанемся, мы всю жизнь будем вместе!

Глава 2

ТЁТЯ ДУНЯ

Когда Павел Васильевич, не дождавшись сына, ушёл на фронт, тётя Дуня осталась одна. Таня училась на краткосрочных курсах сестёр и работала в госпитале, где проводила дни и ночи.

Иногда она забегала спросить, не слышно ли чего о Ваське, о Павле Васильевиче. Тётя Дуня делилась с ней своим горем, каждый раз читала и перечитывала письма Павла Васильевича, где он писал, что работает машинистом в санитарном поезде, вывозит с передовой раненых, что писем он давно не получает и не знает, вернулся ли его Рыжик. В каждой строчке чувствовалось острое отцовское горе:

«…Увижу ли когда, обниму ли своего вихрастого?»

Таня прижималась к плечу тёти Дуни, плакала вместе с ней. Потом вскакивала, наскоро вытирала слёзы:

— Идти надо!..

— Погоди, чайку вместе попьём… конфеты я по карточкам получила, — удерживала Евдокия Васильевна.

— Некогда. Побегу я, работы у нас много! — торопилась Таня.

В городе было тревожно. Бомбёжки учащались. У магазинов и лавок, прислушиваясь к отдалённой стрельбе и гуденью за облаками, молчаливо стояли очереди. У деревянных домов подростки наливали водой бочки, волочили по улице мешки с. песком; девушки торопливо бежали с лопатами, на ходу завтракая только что полученным хлебом; по мостовой громыхали машины, шли красноармейцы; из депо слышались паровозные гудки. Воющий звук сирены разгонял народ. У ворот появлялись дежурные с противогазами, подростки хватали рукавицами и тряпками зажигательные бомбы, засыпали их песком, лезли на крыши и, задрав кверху головы, возбуждённо следили за воздушным боем.

Иногда вечером на затемнённый город враги сбрасывали ракету. В её мертвенно беловатом свете ярче выделялись дома и палисадники…

Военная обстановка постепенно втягивала и тётю Дуню. Наравне со всеми женщинами она дежурила во дворе, деловито распоряжалась подростками, загоняла в бомбоубежище зазевавшихся граждан… Мирный порядок её жизни нарушился.

Стоя на дежурстве, тётя Дуня глядела на непрерывно двигающиеся белые столбики прожекторов и думала о единородном, любимом Паше и о Ваське… От гуденья «юнкерсов» и «мессершмиттов» сердце у неё начинало сильно биться, к горлу подступала тошнота, и когда, настигая врага, появлялся на небе быстрый «ястребок», она дрожащей рукой крестила его издали:

— Господи, помоги ему! Господи, не допусти Погибнуть!

Побывав один раз в госпитале у Тани, она пришла домой тихая, собрала в пакет сберегаемые для Васька конфеты и отнесла их раненым.

— Возьми… возьми… Там разделите меж собой… Чайку попьёте… — совала она в руки бойца пакетик.

— Ну что ж, спасибо, мамаша… Без конфет обойтись можно — внимание дорого, — принимая подарок, говорил раненый.

— Одинокая я… — плакала тётя Дуня. — Племянник у меня был, брат…

— Мы все чьи-нибудь племянники да братья… да сыновья, а родина у всех одна, всех под своим крылом держит… — вздыхал раненый.

— Видать, все в войну породнимся, — улыбалась сквозь слёзы тётя Дуня.

И часто говорила Тане:

«Может, помочь в чём надо, так ты скажи, прибеги».

* * *

В этот день тётя Дуня не топила печь. Она сидела одна в пустой, холодной комнате, уронив на колени руки. На столе стоял недоеденный вчерашний суп. С угольника смотрели на тётю Дуню знакомые, дорогие лица Трубачёвых. Павел Васильевич с ласковой укоризной улыбался сестре, словно выговаривая ей за беспокойство о нём. Мать Васька глядела из рамки глубокими ясными глазами; эти глаза как будто искали кого-то в комнате и, не находя тех, кого искали, останавливались на тёте Дуне. Цветная фотография Васька заслоняла портреты его родителей. Синие глаза мальчика смеялись, золотой чуб торчал вверх, на рукаве матросской курточки блестел якорь.

Тётя Дуня медленно отводила взгляд, и по лицу её текли слёзы.

На дворе уже стояла глухая осень, в окна царапались голые ветки деревьев. Было сиротливо и неуютно и на дворе и в комнате.

Тётя Дуня встала, накинула шаль.

«Пойти в домоуправление узнать — может, что нужно помочь».

Внизу хлопнула дверь, по лестнице кто-то быстро поднимался, словно две пары ног перегоняли друг дружку.

— Евдокия Васильевна! Евдокия Васильевна!

Тётя Дуня, уронив шаль, бросилась в кухню, бессильно опустилась на табуретку.

Девочки говорили быстро, перебивая друг друга:

— …Васёк уже едет! Они все вместе — Одинцов, Мазин, Саша Булгаков, Русаков! Нас отправили на самолёте, но мы целых три дня жили в Москве. Они скоро, скоро будут дома! Они уже, наверно, перешли через фронт и сели на поезд…

Тётя Дуня очнулась, подняла побелевшее лицо, тихо пошевелила сухими губами:

— Васёк… через фронт?..

— Ну да… Вы не бойтесь! С ними Митя и дядя Яков. Дядя Яков знает все тропинки. Они уже, наверно, перешли! Не бойтесь за них! — успокаивали девочки.

Тётя Дуня вдруг улыбнулась, крепко обняла обеих и сдержанно сказала:

— Что ж, буду ждать. Спасибо вам, девочки…

Когда Лида и Нюра ушли, она вспомнила, что надо было хорошенько расспросить их, узнать, где остался Васёк, через какой фронт он будет переходить.

Мысли тёти Дуни мешались. Представление о фронте складывалось из чьих-то рассказов, обрывков прочитанных книг и, главное, из военных картин в кино.

Перед глазами встали тяжёлые танки, ползущие по взрытой земле, чёрные столбы дыма, изломанная колючая проволока, падающие люди… и среди них маленькая фигурка Васька…

Тётя Дуня схватилась за голову, застонала…

Ночью ей снились страшные сны. Тяжело переваливаясь с боку на бок, на Васька двигался фашистский танк… Тётя Дуня металась на кровати.

…Посторонись, Васёк, голубчик… Задавит!..

А откуда-то с плаката спрыгивали длинноногие чудовища в железных касках и направляли на Васька пулемёты. Потом скручивали ему назад руки… Тётя Дуня строго глядела в синие бесстрашные глаза племянника:

«Помни, Васёк: мы Трубачёвы. Умирать один раз!»

Рассвет поднял тётю Дуню на ноги, рассеял мучительные кошмары. Сердце её вдруг обожгла горячая радость, что Васёк жив, что, может быть, он уже близко…

Вечером в городе завыла сирена. Тётя Дуня спокойно вышла на дежурство и, шагая по двору с противогазом, громко командовала:

— Граждане! Спускайтесь в бомбоубежище! Спокойно, дорогие, спокойно! Слава богу, есть кому нас защищать! Всё у нас есть, и правда на нашей стороне…

Глава 3

ФРОНТОВЫЕ ТОВАРИЩИ