История! желает ли ты ее не страшиться, или паче любить ее? хочешь ли ты созерцать строгое и величественное чело ее? буди человек, будучи Государемъ; стремись приобрести прежде всего название человека. Учись с нами наслаждаться человечеством и его удовольствиями, правдою, любовью, паче же дружеством, все в свете превосходящим; выходи иногда из златой своей темницы, если рабы твои учинить сие тебе дозволят; преступи за порог к коему они тебя пригвождают и приди вкушать некоторые из наших увеселений; но дерзнешь ли ты разрушить ограду, которою собственная стража твоя окружила стези твои? ... Плачь!

Если со временем смелость моя тебе не понравится, то помни, что тогда уже меня не будет. Но я люблю тебя ради блага, которого человеческий род от тебя ожидает, ради зла, от коего ты можешь предохранить его, ради великого могущества кое ты можешь употреблять в пользу страждущего человечества; ибо произведение важных и великих перемен, предоставлено одним только таковым, как ты самовластным Царям.

Не думая, что бы провидение, пекущееся о образовании даже самой мошки во всех ее частицах, оставило благосостояние государств на произвол случая, несомненно я уверен, что око его, и тебя надзирает. Молю его, да учинит оно тебя правосудным... но какое слово произнесли уста мои! так... правосудным.

Ты не должен быть милосердным, но... правосуден. Ты должен уметь наказывать, дабы не быть виновником неустройств и бесчиния. Так, плачь порфирородный младенец, плачь: должно, чтоб ты наказывал.

Я же под ветхою своею кровлею благодарю высочайшее существо избавившее меня от такого бремени, которое оно на тебя возложило; мне остается побеждать единую токмо скудость, а тебе предписано сражаться с лестью, ложью, высокомерием и собственным твоим величием! я обязываюсь давать тебе подать, а ты обязывается соблюдать мое спокойствие.

Дабы возвышение твое не было пагубно как для самого тебя так и для других, того ради помышляй каждый раз, когда имя свое будет подписывать (и сколько бумаг заставят тебя рассматривать!) помышляй, говорю, о той необходимости, которая требует, чтоб каждое дышащее создание было питаемо; ибо таков есть закон первоначальный, закон предшествовавший всем человеческим поставлениям. Если же нищета пребудет долею большей части твоего народа, то венец твой посрамится и бесславное имя твоё погибнет - в памяти друга смертных.

Тот, кто первый сказал в политическом разуме, что бедность есть мать изобретений, вымыслил для тирана извинение. Остроумие никогда не будет дщерью нужды. Нищета приводит в уныние, лишает крепости или ввергает в отчаяние, устремляет к злодейству, и все те, кои нарушают общественное спокойствие, побуждаются к тому паче нуждою, нежели любостяжанием. Восхочешь ли ты уменьшить число злодеяний? научись доставлять свободное пропитание и позволяй каждому в ремесле своем упражняться, не причиняя отнюдь ему притеснения, ниже требуя за то тяжких налогов. В том состоит польза и богачей; ибо когда они алкают только все захватить в жадные свои руки, а о призрении бедного нимало не пекутся, то сей будучи в самой крайности принужденным себя находит непозволительным образом доставлять себе пропитание.

Если власть твоя достигнет до того, что пресечет всякого рода в государстве твоем насилия: если ты подлинно заставит трепетать тех утеснителей, которые под твоим именем дерзнут угнетать вольность, тогда единогласно прославят твое могущество и учинят его сильнейшим и священнейшим. Но если ты по слабости или заблуждению, станешь царствовать над едиными токмо царедворцами, кои и сами при тебе царствовать станут... какое тогда будет правление? ужаснее и самовластнаго! плачь!

Да наградит тебя предвечный судеб человеческих учредитель светом своим и силою.

Ты родился в счастливое и достопамятное время: благодари текущее столетие! оно для тебя трудится, оно день от дня более тебя просвещает; оно приуготовляет для тебя новые и здравые умоначертания. Екатерина и Фридерик являют тебе превосходство своего разума. Стоит только тебе обучиться читать; но будешь ли ты любить чтение? читай, я заклинаю тебя; читай о великих и благотворных деяниях Екатерины и Фридерика, царствующих в таких странах, которые менее нежели твоя согреваются лучами небесного светила.

Каким сокровищем для твоего могущества могут быть сии безгласные строки, кои мы для показания тебе всех путей истинные славы на прерыв друг пред другом начерчиваем. Славу сию на конец познали. Сколь бы велико ни было твое высокомерие, сии строки не оскорбят его. Не человек будет говоришь тебе, но книга; чего ее страшишься? если она тебе понравится, то великая душа твоя не умедлит согласоваться с ее начертанием; но ты столь же легко можешь и удалишь ее, если.. ах не страшись со временем открывать книгу! истина, которая громким своим восклицанием могла бы оглушить нежный твой слух, истина, говорю, посредством своего тихого и почтительного гласа проникнет в свободное время в душу твою; и как ты всегда властен будешь отставать от чтения увещательного писания, то можешь внимать оному тем с большею охотою а может быть и доверенностью; взоры твои чрез сие простое средство опустятся даже до самых низких состояний, кои в чертогах твоих совсем бывают забвенны; ибо они суть потаенные корни, питающие гордые листья, коими превозносится древо, ими приосененное. Из сих то скрытных и животворных протоков изобилие твое истекает: для чего же бы тебе смотреть на один токмо стебель!

Читай; читай хотя для того, дабы услышать противное тому, что будут говорить тебе ежедневно. Не уклоняй твоего слуха от сего противоречия. Кто будет говорить тебе без прикрасы и во всякое время, когда бы ты ни восхотел внимать ему? тот, который не имеет ни какой пользы тебя обманывать, который живет от тебя в отдалении, который никогда тебя не видел и никогда к тебе не приблизится, тот который уже во Гробе или на краю оного. Он приносит тебе то, что его очи, его испытание и его разум собрали, и предлагает тебе оное, даром: он преподает тебе сии не ложные, сии нелестные наставления, кои никакого состояния человеку столько ненужны, как тем, от которых зависит жизнь целого народа.

Ты услышишь да и нет об одном деле, поелику непрёменно окружен будет такими людьми, коих речи ни правды ни лжи в себе не заключают, и которые столь темно мнения свои предлагают, что Государь должен в бесконечной пребывать нерешимости, а сие то для них и нужно к удобнейшему преклонению весов на сторону щекотливого их самолюбия. Со всем тем обладателю