бы лучше о собственной заднице заботился! Катрин почти не уступала ему ростом, и ей не потребовалось поднимать головы, чтобы упереться своими искрящимися зелеными глазами во взгляд короля.

— Разве я похожа на женщину, которая презирает удовольствия жизни? — спросила она вкрадчивым голосом.

По лицу короля пробежала — и исчезла — тень шокированного выражения. Прекрасно.

— Надеюсь, тебя позабавил наш маленький маскарад, — обронил он, разминая пальцы. — Это была идея Жоржи.

Она повернулась, чтобы посмотреть, на кого глядел король. Толстяк в дорогой одежде и с лицом насмешника лицом теперь состроил плутовскую улыбку, которая претендовала на благожелательность, но плохо удалась. Внимание воительницы обострилось, когда в глазах толстяка мелькнула и исчезла вспышка незамутненной ненависти. Она никак не изменилась в лице, но поняла, что обзавелась смертельным врагом.

— Непохоже, что он особенно обрадован, — заметила Катрин.

— Он еще ревнивее моей жены, — сказал король с видом явной скуки. — Пойдем, поговорим в другом месте.

Он жестом пригласил молодую женщину следовать за ним налево от входа и открыл низкую дверь на лоджию. Бледное весеннее солнце пробивалось сквозь утренний туман и засыпало золотистыми отблесками балки каркаса и балюстраду. Внизу раскинулся маленький городок с шиферными крышами и фахверковыми фасадами.

— Они вьются вокруг меня, заискивают передо мной, но большинство из них не очень-то меня на самом деле любят, знаешь ли, — сказал король, откашлявшись. — Им просто нужны земли и пенсионы. Многие из моих вассалов без колебаний присоединились бы к моим кузенам в Бургундии или Англии, если бы им предложили условия лучше.

— Неважно, любят они вас или нет, главное, чтобы они вам подчинялись. Вы — король.

Его взгляд омрачила печаль, смешанная с гневом.

— Неужто?

— Конечно же!

— Моя собственная мать отреклась от меня. — Он сжал кулаки. — Бастард, сказала она, и она даже не знает отца, потому что вела разгульную жизнь.

Катрин подавила порыв протянуть руку и коснуться его, потому что, вот дерьмо! он был королем, и что-то в нем побуждало к сдержанности. Вместо этого она принялась шарить в мозгах, подыскивая разумно звучащие слова.

— Она лжет. Все знают, что англичане назначили ей роскошную пенсию в обмен на предательство. Простой народ считает вас своим единственным законным королем, мой государь. Им наплевать на сплетни ехидны и тем более на вражескую пропаганду.

— А если она не лжет? — Его голос исказился от тревоги. — Те, кто знал моего отца, короля Карла VI, сходятся на том, что его безумие мешало ему в плотских сношениях с женщинами.

— В таком случае, — хладнокровно заявила Катрин с полушутливой, полусерьезной улыбкой, — вам больше не стоит беспокоиться о возможности приступов слабоумия в будущем.

Ошарашенный король посмотрел на нее с выражением человека, который только что вытащил рыбацкую сеть и вместо рыбы обнаружил куропаток. На мгновение он замолк, уйдя в свои мысли; казалось, он тщательно взвешивал аргумент; затем пришел к заключению.

— У тебя интересный взгляд на вещи, капитан. — Он улыбнулся застенчивой улыбкой, от которой у молодой женщины зашевелилось в груди. — Приходи сегодня вечером ко мне на обед, ты будешь моим почетным гостем.

— Вы оказываете мне большую честь, мой король.

— Мне понравилось в твоей компании. Я говорил с тобой свободнее, чем доводилось когда-нибудь за всю мою жизнь.

В тот самый момент капитан Бонавентура решила, что, если только ему вздумается попросить, она пойдет за ним до самых врат ада.

* * *

— Господи, вульгарная крестьянка, — не таясь, вполголоса проговорил Жорж де ла Тремойль, наклонившись к своей жене Изабель, урожденной Дюплесси-Монпансье. — Умеет же Шарли увлекаться всякой деревенщиной.

Чад от шандалов, завиваясь, поднимался к сводчатому потолку банкетного зала, где на помосте был накрыт огромный стол. Вокруг стола в форме подковы собралось около шестидесяти гостей, и пажи наполняли их кубки тотчас, как только их опустошали. На стенах висели богатые гобелены. Плитки пола, усеянного остатками трапезы, покрывала сухая солома. Залу наполнял шум разговоров.

— Пусть развлекается, — ответила Изабель тем снисходительным тоном, который отводится у матерей для сына, застигнутого с рукой в декольте служанки. — Эта ему надоест так же быстро, как и остальные. В прошлом году у него на устах только и была, что эта Жанна из Домреми. — Маленькая сухощавая женщина аккуратно подхватила кусок мяса с общего блюда и положила его на свой хлебный ломоть[4]. — За год до того была эта пророчица… Мария, как ее там… Не проходит и полгода, чтобы ко двору не явилась какая-нибудь помешанная и не объявила, что Бог ей поручил спасти королевство!

— Эта Жанна из Домреми[5], что с ней случилось? — спросил Жиль де Бержерак, седовласый мужчина справа от Изабель де ла Тремойль.

— Кажется, англичане убили стрелой при осаде Орлеана. — Жорж де ла Тремойль, (Жоржи для близких) окунул жирные пальцы в чашу с душистой водой, которую ему подал паж, и вытер их о льняную скатерть, отороченную тесьмой с цветочным узором. — Очень неплохие лучники, эти английские подонки.

Пахло дымом, потом, вином и едой. Король сидел в центре подковы, в окружении своей жены Марии Анжуйской и капитана Бонавентуры. Обычно мрачная физиономия Карла резко оживилась, он смеялся, наклонившись к своей соседке. Мария хмурилась. Ее светлые глаза не отрывались от лица мужа. Бедная девушка природой не избалована, мысленно признал Тремойль, но ее невыразительное поведение пугливой мышки делу тоже не помогало. С уверенностью в себе, умом и чувством стиля быть привлекательной может любая женщина. Если цвет лица, как у простокваши, — его можно подправить; под слишком миниатюрную грудь можно что-то подложить.

— Наша королева была бы не прочь, если бы почетную гостью постигла та же участь, — усмехнулась графиня де Шомон.

Ла Тремойль одарил соседку слева благосклонной улыбкой.

— Терпение.

— Довольно, Жоржи, — сказала его жена с притворным упреком.

— По правде говоря, — продолжала графиня де Шомон, — я не понимаю, что король нашел в этой амазонке, ряженой в мужчину. Она же поистине из низов общества.

Сидевший через двух человек красивый юноша, который в то утро взял на себя роль короля, это услышал и возразил:

— Если ее прилично одеть и причесать, она бы выглядела не так уж ужасно.

— Срань господня! Дюнуа, это вино тебе в голову ударило, — усмехнулся ла Тремойль. — Эти здоровенные ноги, эти здоровенные руки, этот здоровенный рот… ффу… Положи даже ее голую мне в кровать, у меня от нее член ни на миллиметр не встанет.

Графиня де Шомон фыркнула. Изабель де ла Тремойль изобразила надутые губки: «Плохой мальчик!», но глаза у нее сияли от удовольствия. Двое дворян рядом разразились хохотом, обменявшись с толстяком