шахматные фигуры. Вторая причина заключалась в том, что направление атаки Лонгстрита немного смещалось в сторону левого фланга Конфедерации, тем самым подвергая его артиллерийскому обстрелу с обоих флангов. В-третьих, рассылка необходимых приказов и перетасовка частей могли привести лишь к задержке атаки, которую Ли хотел предпринять как можно раньше утром. Он знал, что Лонгстрит "медлителен" и что ему нравится приводить все в порядок перед атакой; теперь же он дал Лонгстриту вполне обоснованную причину для дополнительной задержки.

Даже в то время, когда отдавались распоряжения об этих изменениях, Лонгстрит все еще беспокоился об артиллерии Союза, и особенно о батареях на Литл-Раунд-Топ. Хотя полковник Лонг пытался успокоить его, Лонгстрит - как оказалось, правильно - не был уверен, что артиллерия Конфедерации сможет подавить огонь союзных орудий впереди него, и, возможно, также не хотел принимать слова штабного офицера на этот счет. Полковник Э. П. Александер, командовавший артиллерией Лонгстрита, был настроен менее оптимистично, чем Лонг. Всего у Ли было 125 орудий для подготовки к атаке на Кладбищенском хребте - внушительное число; но только 75 орудий Александера были размещены далеко впереди пехоты, где и хотел видеть их Лонгстрит. Остальные были разбросаны далеко позади, большинство из них - вдоль Семинарского хребта на расстоянии не менее 1300 ярдов от противника; они не были размещены для сходящегося огня, при котором все орудия нацелены в одну точку, чтобы создать брешь в линии противника, где должна быть сосредоточена атака пехоты. Никто не разбирался в таких вещах лучше Джексона, бывшего профессора артиллерии в VMI, но Лонгстрит тоже хорошо знал артиллерию, и то, что он видел слева от себя, не вселяло в него уверенности.

Все это требует времени и продуманности, но поскольку предыдущая битва состоялась поздно вечером и продолжалась до самой ночи, ничего из этих тщательных приготовлений сделано не было. Начало было не самым удачным.

Сам Ли, похоже, был неспокоен, возможно, потому, что Лонгстрит был упрям. По расчетам Лонгстрита, он должен был атаковать с 13 000 человек, "дивизии потеряли треть своей численности накануне", а не с 15 000, которые обещал ему Ли. В любом случае, по его собственным оценкам, для успеха ему потребуется не менее 30 000 человек, и даже тогда успех был сомнителен: "[Колонна], - писал он позже, - должна была пройти милю под сосредоточенным артиллерийским огнем и тысячу ярдов под дальним мушкетерским".

По словам Фримена, Ли проскакал всю линию конфедератов вместе с Лонгстритом, а затем еще раз без него - утро уже почти закончилось, яростное полуденное солнце жестоко палило на людей, которые уже изнемогали от жажды и усталости. Тем временем последствия поспешной и халтурной работы штаба давали о себе знать. Ли отправил Юэллу сообщение, что атака Лонгстрита задерживается и начнется не раньше 10 часов утра, что было оптимистичным предположением. Один из командиров дивизии Юэлла, вспыльчивый генерал-майор Эдвард Джонсон, атаковал Калпс-Хилл до получения этого сообщения, и его дивизия была сильно порезана - это неизбежно ослабило бы корпус Юэлла, когда он предпринял бы атаку. Нельзя не почувствовать, что 3 июля контроль Ли над своей армией был не таким, каким должен был быть, и что он позволил этому дню ускользнуть из своих рук.

С географической точки зрения Ли находился в худшем положении для командующего: три корпуса его армии были разбросаны на расстоянии шести миль друг от друга, а Юэлл, находившийся на изгибе и в точке "рыбьего крюка", не мог видеть или догадываться о том, что может происходить в центре и слева от линии, где Лонгстрит готовил свою атаку очень медленно, возможно, как утверждали многие его критики, в надежде, что Ли еще может передумать.

Перестрелки и артиллерийский огонь из орудий А. П. Хилла на Семинарском хребте продолжались до полудня - с какой целью, трудно понять, тем более что боеприпасов было мало, а пополнить их запасы не было никакой возможности. Полковник Фримантл присоединился к Ли и Лонгстриту с их штабами, когда они вместе осматривали линию Конфедерации, и успел увидеть, как случайный снаряд "янки" попал в здание между двумя армиями. Здание мгновенно сгорело, хотя и было "заполнено ранеными, в основном янки, которые, боюсь, должны были погибнуть в пламени" - зловещая прелюдия к тому, что должно было произойти. Фримантл, хороший и, как не участвовавший в боях иностранный гость, объективный судья местности, отметил, что "ряд высот, которые предстоит занять, все еще грозен и, очевидно, сильно укреплен", что практически совпадало с мнением Лонгстрита, а также нескольких других офицеров, чьим мнением интересовался Ли. По оценке Фримантла, "расстояние между орудиями конфедератов и позицией янки - то есть между лесами, венчающими противоположные хребты, - составляло не менее мили - совершенно открытое, пологое и подверженное артиллерийскому обстрелу на всем расстоянии". Это довольно хорошее описание того, что должно было стать самым знаменитым полем битвы в американской истории. Он увидел, что войска Лонгстрита "легли в лесу", предположительно в тени, и заметил, что сам Лонгстрит "разошелся и на короткое время уснул" (Лонгстрит пишет, что он не спал, а просто прилег, чтобы подумать, как улучшить предстоящую атаку). Затем Фримантл и его австрийский товарищ-наблюдатель поскакали в Геттисберг, чтобы найти лучшее место для наблюдения за атакой, возможно, купол семинарии, и попали под перекрестный огонь артиллерийского заграждения, как только оно началось.

Около полудня Ли выехал на гребень Семинарского хребта, чтобы осмотреть поле, поднимавшееся к гребню Кладбищенского хребта, и выбрал в качестве центра предстоящей атаки "маленькую кучку деревьев", известную горожанам Геттисберга как роща Циглера, расположенную более или менее в середине Кладбищенского хребта и выходящую почти прямо на запад. Роща была компактной, хорошо заметной и находилась за низкой, грубой, неровной стеной из наваленных камней, типичной для Северо-Востока, где каждое поле должно было быть очищено от камней, прежде чем его можно было вспахать, и самым простым способом избавиться от них было навалить их по краям поля, чтобы предотвратить блуждание скота. Зимой эти стены, как правило, разрушались, а мороз поднимал новые камни, и ранней весной фермеры убирали только что поднявшиеся камни и добавляли их к стенам по частям - бесконечный процесс, который Роберт Фрост описал в своем знаменитом стихотворении "Починка стены".

Каменная стена на Кладбищенском хребте не была грозным препятствием и составляла от двух до трех футов в высоту, но для солдат любая стена лучше, чем никакая - она не только обеспечивает определенную защиту, но и служит пограничным маркером, более существенным эквивалентом "линии, проведенной на песке".