замечая того, как демонстративно Герти глядит на часы. Сделав несколько шагов по комнате, он машинально поднял недопитый его предшественницей чай, отпил из чашки и тут же поперхнулся.

— Великий Боже, сколько ванили!.. С кем это вы тут развлекались, а? С миссис Мак-Класки, этой старой мегерой?

— К делу, — бросил Герти, ощущая себя безмерно уставшим, — Что вам от меня надо в этот раз?

Брейтман переменился в лице, и перемена эта понравилась Герти ещё меньше, чем взгляд, хоть он и не мог точно сказать, в чём она заключалась.

— Вы не можете покинуть Новый Бангор.

Герти едва не подкинуло в кресле.

— Что?!

— Вы не можете покинуть Новый Бангор, — сдавленно повторил Брейтман, стараясь не глядеть на него, — В ваших же интересах. И… наших.

— Идите к чёрту! — воскликнул Герти. На его крик жалобным звоном отозвались чайных чашки, — Я убираюсь отсюда, и немедленно. Теперь я, кажется, имею на это право, а? Если вы ещё не знаете, Бангорская Гиена мертва. Этой ночью количество Гилбертов Уинтерблоссом на этом острове сократилось вдвое. А вскоре, заверяю вас, навсегда станет равным нулю!

Улыбка Брейтмана была достаточно кисла, чтоб в молочнике свернулись сливки.

— Не будем спешить. Открылись новые обстоятельства. Достаточно… необычные.

— Что бы у вас там ни открылось, я не имею к этому ни малейшего отношения! — выпалил Герти, — Моя работа здесь закончилась. Новый Бангор призвал меня, чтоб стравить с самим собой. С собственными страхами. Не знаю, что им двигало, желание развлечься или научный интерес, как вас, но я выполнил всё. Уверяю вас, это не было приятной задачей.

Герти на миг вспомнил страшное лицо умирающей Бангорской Гиены. Своё собственное лицо. И рассыпающийся среди грозовых туч огненный шар «Графа Дерби».

— Вы не понимаете, мистер Уинтерблоссом.

Герти захотелось схватить его за тощую бледную шею, пусть и принадлежащую Питерсону, чтоб хорошенько встряхнуть.

— Я понимаю главное! То, что через несколько дней зайду на палубу корабля и, бьюсь об заклад на тонну ванили, ни разу не обернусь, когда он будет отчаливать от пристани! Я вернусь в Британию, на континент, в свой родной город. Поступлю обратно на службу в канцелярию мистера Пиддлза и буду делать то, что умею делать. И то, чем я занимался всю жизнь. Подшивать бумаги, регистрировать корреспонденцию и делать выписки. И если вдруг какой-нибудь идиот меня спросит «А не приходилось ли вам бывать, случайно, в Новом Бангоре?», знаете, что я отвечу? Я отвечу «Нет, приятель, а что это за место? Никогда не слышал». Вот что я отвечу! Я сыт по горло вами и вашим островом! Это безумное место и я буду счастлив позабыть о нём. Вернуться к нормальной жизни, в которой существуют законы логики и физики, в котором стрелки на часах вращаются в одном, раз и навсегда выбранном, направлении!..

— Вы не можете, — тихо сказал Брейтман.

Герти осёкся.

— Что вы хотите сказать?

Брейтман вздохнул и долго не выпускал из лёгких воздух, зачем-то разглядывая потолок. Эта пауза показалась Герти мучительной. Ещё более мучительной, чем боль от зазубренного ножа, воткнутого в плечо.

— Вы не можете вернуться в Лондон, мистер Уинтерблоссом.

— Это ещё что значит? О Господи! Что-то случилось с Лондоном, пока меня не было? Умоляю, скажите, что!

— Дело не в Лондоне. Дело в вас.

— Перестаньте говорить загадками, я и так сбит с толку. Значит, Лондон всё ещё существует?

Брейтман очень серьёзно взглянул на него. Так, как если бы смотрел на неизвестный препарат в окуляр микроскопа. Неизвестный, но потенциально опасный препарат, которого стоит опасаться и с которым нечего нежничать.

— Всё дело в вас, мистер Уинтерблоссом, — сказал он тихо, — Лондон существует, как и прежде. Но вернуться туда вы, боюсь, не в силах. И дело здесь не в билете.

Герти уставился на него, открыв рот и не зная, как реагировать. Отчего-то хотелось воскликнуть «Ах, так?», но это прозвучало бы глупо. Впрочем, все другие возможные слова в этой ситуации прозвучали бы не лучше.

— Потрудитесь сказать, мистер Брейтман, что вы имеете в виду.

Учёный вздохнул, но в этот раз обошёлся без мучительной паузы.

— К сожалению, именно это я и имел в виду, — с усталой торжественностью сказал Брейтман, не меняя позы, — Сразу, как только мы расстались, я принялся за дело. Темпоральные шлюхи обитают не только в Полинезии, хватает их и на континенте. А уж в Лондоне… Я поднял на ноги всю нашу лондонскую агентуру. Между прочим, обошлось недёшево. Но информация того стоила.

— Какая ещё информация?

— Информация о человеке по имени Гилберт Уинтерблоссом.

Герти расхохотался.

— Вам мало было стащить мой бумажник? Ваши шпионы принялись разнюхивать всё, связанное с моей лондонской жизнью? Превосходно. На чём ещё специализируется ваш институт? Вымогательство? Кражи со взломом?..

Кажется, Брейтман его не услышал.

— Мне надо было догадаться с самого начала, — с досадой пробормотал он, ковыряясь ложкой в вазочке с ежевичным вареньем, — Но я позволил обмануть себя. С первой минуты зациклился не на том вопросе. На вопросе «Что связывает Новый Бангор и мистера Уинтерблоссома?».

— И что? — насторожённо спросил Герти.

— Этот вопрос изначально был неверен. Мне с самого начала следовало задать себе другой.

— Какой же?

— «Что есть мистер Уинтерблоссом?»

— Вы сошли с ума, — твёрдо сказал Герти, поднимаясь на ноги, — А теперь убирайтесь прочь. Время Питерсона слишком дорого обходится, чтоб сумасшедшие вроде вас безжалостно его тратили. И вот ещё, верните миссис Мак-Класки. Мне она показалась весьма славной дамой.

Брейтман не совершил попытки перегородить ему дорогу, но Герти, сделав два уверенных шага в сторону выхода, отчего-то остановился сам.

— Что вы имели в виду, когда это сказали? Каков ответ на этот нелепый вопрос?

— Он вам не понравится, — тихо сказал Брейтман, всё ещё разглядывая варенье, — Потому что дословно он звучит так: «Мистер Уинтерблоссом — миф».

— Дурацкая шутка, — буркнул Герти невольно.

— К сожалению, не шутка. Человек по имени Гилберт Уинтерблоссом никогда не жил в Лондоне.

Это было столь нелепо, что Герти несколько секунд переваривал услышанное. А когда захотел заговорить, выяснилось, что язык его частично онемел, как в тот раз, когда он случайно отведал рыбы.

— Похоже, темпоральные перемещения сильно повлияли на ваш рассудок, мистер Брейтман. На вашем месте, я бы воздержался от них на какое-то время. Я прожил в Лондоне всю свою жизнь.

— Вы никогда не были в Лондоне, — твёрдо сказал Брейтман, глядя ему прямо в глаза, — Понимаю, вы сейчас растеряны и смущены. Но это так. Ни один ныне живущий там человек не знает вас. Не существуете вы и в документах. Вообще никаких следов вашего пребывания в столице метрополии. Мои темпоральные шлюхи перерыли все архивы, регистрационные бюро, полицейские журналы, реестры и записи. Ни одного Гилберта Н. Уинтерблоссома в Лондоне не значится. Более того, человек с таким именем никогда там не проживал.

— Что за вздор?

Брейтман покачал головой.

— На тысяча восемьсот девяносто пятый год