почетные должности, сделав их преторами. Кроме того Цезарь не допустил, чтобы статуи Помпея лежали сброшенными с цоколя, но велел поставить их на прежнее место. Что касается знати, то одним он обещал на будущее должности консулов и преторов, других прельстил почестями и всем одинаково внушил большие надежды, стремясь к тому, чтобы властвовать над добровольно подчиняющимися. (Плутарх: “Цезарь”; 57–58).

Он совершенно спокойно переносил едкие нападки поэтов и злопыхателей, ни разу не воспользовавшись своей огромной властью для того, чтобы заткнуть им рот. Гаю Кальву, который ославив его эпиграммами, стал через друзей искать примирения, он добровольно написал первый. Валерий Катулл, по собственному признанию Цезаря, заклеймил его вечным клеймом в своих стишках о Мамурре (в 57 стихотворении Катулл писал: “В чудной дружбе два полных негодяя – кот Мамурра и с ним похабник Цезарь…”), но когда поэт принес извинения, Цезарь в тот же день пригласил его к обеду, а с отцом его продолжал поддерживать обычные дружеские отношения. Жестокий урон, нанесенный его доброму имени книжкой Авла Цецины и бранными стишками Пифолая, он перенес спокойно, как простой гражданин. (Светоний: “Юлий”; 73,75).

Льстецы не раз пытались провозгласить Цезаря царем, но, зная, как ненавистен этот титул народу, он неизменно отвергал его. Однажды, когда Цезарь возвратился из Альбы в Рим, друзья отважились приветствовать его, назвав царем. Он отвечал сурово, что его зовут не царем, а Цезарем и прошел мимо, выразив всем своим видом неудовольствие. Но все же, при всем своем уме и осторожности, Цезарь не избежал ошибок и не сразу нашел верную манеру поведения. Так, когда сенаторы, консулы и преторы в первый раз пришли к нему, чтобы объявить о каких-то чрезвычайных почестях в его честь, он хотел по обычаю приветствовать их стоя, но друзья удержали его, и Цезарь выслушал речь сенаторов и отвечал им, сидя в кресле, словно царь. Этого высокомерия сенаторы никогда не смогли ему простить. (Плутарх: “Цезарь”; 60). Чернь же он раздражил тем, что лишил власти ее избранников – народных трибунов Марула и Флава – за то, что те сеяли ненависть к нему, уверяя, что Цезарь ищет царской власти. (Ливий: 116).

Обратившись к устройству государственных дел, Цезарь исправил календарь; из-за нерадивости жрецов, произвольно вставлявших месяцы и дни, календарь был в таком беспорядке, что уже праздник жатвы приходился не на лето, а праздник сбора винограда – не на осень. (Светоний: “Юлий”; 40). Цезарь предложил лучшим ученым и астрологам разрешить этот вопрос, а затем, ознакомившись с предложенными способами, создал собственный, тщательно продуманный и улучшенный календарь. (Плутарх: “Цезарь”;59). Он установил, применительно к движению солнца, год из 365 дней, и вместо вставного месяца ввел каждые четыре года один вставной день.

Он пополнил сенат, доведя его численность до 900 человек, к старым патрициям прибавил новых, увеличил число преторов, эдилов, квесторов и даже младших должностных лиц. Восемьдесят тысяч граждан были расселены Цезарем по заморским колониям.

Среди его мероприятий были и непопулярные: число, получавших хлеб из казны он сократил почти в два раза, кроме того, не оправдал он и много раз возникавшие надежды на отмену долговых обязательств. Суд он правил необычайно тщательно и строго. Тех, кто был осужден за вымогательство, он даже изгонял из сенаторского сословия. На иноземные товары он наложил пошлину и с особой строгостью соблюдал законы против роскоши; вокруг рынка были расставлены сторожа, которые отбирали и приносили к Цезарю запрещенные яства.

День ото дня он задумывал все более великие и многочисленные планы устроения и украшения столицы, укрепления и расширения державы: прежде всего, воздвигнуть храм Марса, какого никогда не бывало, засыпав для него и сравняв с землею то озеро, где устраивал он морской бой, а на склоне Тарпейской скалы устроить величайший театр; гражданское право привести в надлежащий порядок, отобрав в нескольких книгах все самое лучшее и самое нужное из огромного множества разрозненных законов; открыть как можно более богатые библиотеки, греческие и латинские, поручив их составление и устройство Марку Варону; осушить Помптинские болота; спустить Фуцинское озеро; проложить дорогу от Верхнего моря через Апеннинский хребет до самого Тибра; перекопать каналом Истм; усмирить вторгшихся во Фракию и Понт дакийцев; а затем пойти войной на парфян через Малую Армению, но не вступать в решительный бой, не познакомившись предварительно с неприятелем.(Светоний: “Юлий”; 40–44).

10) Убийство Цезаря

Но Цезарю не суждено было исполнить этих начинаний: он погиб в результате заговора. Возвратившись с войны он распустил свою преторскую когорту. Друзья просили, чтобы Цезарь окружил себя телохранителями, и многие предлагали свои услуги. Он не согласился, заявив, что, по его мнению, лучше один раз умереть, чем постоянно ожидать смерти. (Плутарх: “Цезарь”; 57). Заговор сложился в начале 44 г. до Р.Х., и в нем участвовало более шестидесяти человек; во главе стояли Гай Кассий, Марк Брут и Децим Брут. Сперва они колебались, убить ли Цезаря на Марсовом поле или же напасть на него на Священной дороге или при входе в театр. Но когда было объявлено, что в иды марта сенат соберется на заседание в курию Помпея, то все охотно предпочли именно это место и время. (Светоний: “Юлий”; 80).

В день выбранный для покушения Цезарь отправился в сенат в сопровождении Децима Брута. Сообщают, что Артемидор из Книда, знаток греческой литературы, сумел проведать о заговоре. Он подошел к Цезарю, держа в руке свиток, в котором было написано все, что он намеревался донести Цезарю о планировавшемся убийстве и шепнул: “Прочитай это, Цезарь, сам, не показывая другим, – и немедленно! Здесь написано об очень важном для тебя деле”. Цезарь взял в руки свиток, однако прочесть его ему помешало множество просителей, хотя он и пытался много раз это сделать. Так он и вошел в сенат со свитком в руке. Антония, верного Цезарю и отличавшегося большой телесной силой, Децим Брут нарочно задержал на улице, заведя с ним длинный разговор.

При появлении Цезаря сенаторы в знак уважения поднялись со своих мест. Заговорщики же, возглавляемые Марком Брутом, разделились на две части: одни стали позади кресла Цезаря, другие вышли навстречу вместе с Туллием Кимвром просить за его изгнанного брата. Все они скрывали под одеждой короткие мечи. Цезарь, сидя в кресле, отклонил их прошение, а когда сенаторы подступили к нему с просьбами более настойчивыми, выразил каждому из них свое неудовольствие. Тут Туллий схватил обеими руками тогу Цезаря и начал стаскивать ее с шеи, что было знаком к нападению. Каска первым нанес удар мечом в затылок; рана