Главным выразителем взглядов 42-х стал ленинградский протоиерей о. Евгений Запольский… Старый священник из Казанского собора, о. Евгений был честным, мужественным человеком и глубоко религиозным пастырем. Его речь на Соборе, а также реплика по личному вопросу хорошо передают взгляды наиболее честных обновленцев того времени.

«Чувствую, что говорить после и против блестящего доклада митрополита Александра Введенского — очень трудно, но пастырский долг не позволяет мне молчать, — так начал свою речь о. Запольский. — Кажется, если не ошибаюсь, мы собрались сюда со всех концов республики для обсуждения и разрешения животрепещущих вопросов церковного порядка, и прежде всего для умиротворения нашей церкви, для ликвидации нашей церковной распри. К этому усиленно, в течение шести-семи месяцев, нас призывал сам Священный Синод, поставив вопрос о мире в основу сей соборной программы. К этому усиленно зовет нас Святейший Вселений Патриарх, на авторитет которого мы привыкли так часто ссылаться. Наконец, к этому призывает нас голос пастырской совести, болеющей не за себя, а за тех, кто пока еще идет за нами, кто еще пока верит нам. За весь исстрадавшийся в церковной распре, пока еще верующий в простоте сердца русский народ. Но что же мы здесь услышали? Блестящий и вместе с тем ошеломляющий, потрясающий доклад члена Священного Синода, митрополита Александра Введенского, который не только переворачивает вверх дном все наши чаяния в деле умиротворения церкви, но идет вразрез и со всею политикой Священного Синода в последнее время.

От доклада невольно получается такое впечатление, что Священный Синод как бы только показывал вид, что зовет к миру, а яа самом деле готовил настоящий удар. Если — о, ужас! — это правда, то, кажется, дальше идти некуда. Но если даже допустить, что все в докладе митрополита Александра сущая правда, не возбуждающая никаких сомнений, то мне все же кажется, что большая часть доклада никакого отношения к делу умиротворения церкви не имеет. Кажется, что мы, все собравшиеся здесь, не контрреволюционеры и давно, не только на словах, но и ка деле доказали, что никогда контрреволюции не сочувствуем и ни с каки;ми контрреволюционерами: ни местными, ни зарубежными, якшаться не собираемся.

Все мы прекрасно знает также, что Советская власть достаточно сильна и обладает такими могучими средствами для искоренения контрреволюции, безразлично, кто бы ее ни разводил (митрополит Петр Крутицкий или какой-либо другой человек), что в нашей помощи, в нашем: подслужива-нии, вовсе не нуждается.

А потому не лучше ли нам, во всей широте и полноте, воспользоваться великим актом Советской власти о свободе совести и отделении Церкви от государства.

Мое предложение: заслушав доклад митрополита Александра Введенского, принять его к сведению и немедленно перейти к обсуждению мер по скорейшей ликвидации нашей церковной распри, ибо я убежден, что без мира церковного и без генеральной чистки и в обновленчестве вся дальнейшая работа и труды Собора будут совершенно напрасны. Никаких реформ мы провести не сможем, а только будем свидетелями новсого массового отхода от нас верующего народа и целого ряда обновленческих церквей». (Церковное обновление, № 14, с. 118.)

О. Евгений Запольский выразил в своей речи убеждение не только значительной части членов Собора, но и мнение огромного числа честных обновленцев, находящихся за стенами 3-го Дома Советов, котгорые искренне, всей душой, стремились к миру церковному. Речь о. Евгения вызвала яростные нападки как со стороны сторонников докладчика, так и со стороны сторонников «ленинградской левой». Однако о. Евгений мужественно, с достоинством отпарировал сделанные против него выпады..

«Вчера митрополит Александр Введенский после моей речи бросил мне вдогонку: «Это — тихоновец», — говорил он, взяв слово в конце прений для объяснения по личному вопросу. Но я не контрреволюционер и не тихоновец, в чем вас могут заверить все мои коллеги по Ленинграду и все кто знает меня. Может быть, я не похож на некоторых обновленцев — это другое дело, но я старый обновленец и чистому обновлению останусь верен до гробовой доски. Еще вчера один из ораторов нашел нужным провести неожиданную параллель между мною и митрополитом Александром Введенским в деле понимания пастырского долга, сказав, что у меня этого понимания на аршин, а у митрополита Александра — на целую версту. А я думаю, что это сравнение неудачное. Если бы речь шла об ораторском таланте, эрудиции и диалектических способностях митрополита Александра, то я готов эту разницу увеличить еще в десять и сто раз. Но эта область — совершенно иная, которая измеряется не метрами и аршинами, а внутренним чутьем пастырской совести, не поддающейся действию никаких манометров, ибо кто из людей знает, что в сердце другого человека?» (Там же, с.127.)

В прениях выступили мирянин Плотников (единственный на Соборе «тихоновец», посланный Тамбовом), который призывал Собор к «покаянию». Другой мирянин — Балашов — выступил зато с речью против староцерковников, которую можно назвать, в полном смысле этого слова, «погромной»… «Нам не надо сатрапов вроде Петра Крутицкого, и нам с ним не по пути!» — злобно восклицал Балашов.

Для характеристики крайних обновленцев следует сказать несколько слов о Балашове. Мелкий хозяйчик, содержатель портняжной мастерской (в те времена он скромно именовал себя «ремесленником»), Балашов в течение долгого времени был старостой церкви св. Великомученицы Екатерины на Васильевском острове. Примкнув к обновленчеству, он быстро «включился» в работу, стал правой рукой Платонова. Именно он (вместе с Платоновым) был главным виновником ареста и гибели настоятеля храма св. Екатерины о. Михаила Яворского.

Из выступавших в прениях, кроме о. Евгения Запольского, только протоиерей Никулин (Ташкентская епархия) высказался за посылку делегации к митрополиту Петру. Особенно рьяно выступали против переговоров архиепископ Георгий Жук и прот. Розанов (Ростов-на-Дону).

Любопытно, что во время Собора была сделана и еще одна попытка завязать переговоры с митрополитом Петром. Инициатором этой попытки был прот. А.П.Эндека. 4 октября 1925 года в вечернем заседании он выступил с внеочередным заявлением:

«На днях три обновленческих прихода г. Москвы решили, по своей инициативе, отправить делегацию к митрополиту Петру и запросить его: почему он отказывается от участия в Соборе?

Делегация была принята Петром Крутицким 1 октября 1925 года-Делегатка Е.Я. Досина, лично говорившая с Петром, докладывает, что Петр на вопросы их дал следующие ответы:

Собор этот — не Собор, а лжесобор. На вопрос, в чем же он обвиняет обновленцев, Петр