Дошло до того, что Михаил Владимирович Шпин, руководитель «Синей канарейки», начал поговаривать о закрытии проекта. И лишь пять добровольцев, которые теоретически могли быть всё же живы, так и не дали залить вход в «малахитовую комнату» бетоном. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы вдруг одна из капсул не открылась бы.

Но! – Николай Павлович резко поднял руку. – Вопреки радостным ожиданиям в капсуле оказался труп. Причём труп свежий. По заключению патологоанатома, добровольца убили буквально за пару минут до того, как капсула открылась.

Я читал отчёт, в это трудно поверить – добровольца расстреляли в упор из автомата. На груди зафиксировано шестнадцать ранений. Двенадцать пуль калибром около пяти миллиметров прошли навылет. Патологоанатом божился и клялся на Библии, Коране и Камасутре, что четыре пули упёрлись в рёбра с позвоночником и должны были остаться в теле. Должны, но не остались. Хуже того.

На добровольце была такая же куртка стального цвета как и на тебе, – указательный палец Николая Павловича ткнулся Вианту в грудь. – Так вот, она абсолютно не пострадала и осталась как новенькая, будто все эти месяцы пролежала на складе.

Такого «успеха» не ожидал никто. Однако дело сдвинулось с мёртвой точки. Высокое начальство получило какой-никакой результат и какую-никакую подвижку. «Синюю канарейку» решили не закрывать, хотя «корм» существенно урезали. Ну, – Николай Павлович щёлкнул пальцами, – сократили финансирование и штаты.

Ещё через семь недель открылась вторая капсула. Внутри вновь оказался свежий труп. На этот раз добровольца почикали ножиком, перерезали горло и «сняли скальп». Ну-у-у… Сама кожа осталась на черепе, однако легко сползла, когда патологоанатом потянул за волосы. И снова та же необъяснимая картина: форма абсолютно целая и не мятая, а в круговой ране на черепе ни малейших следов посторонних примесей. Хотя в ней должны были остаться хоть какие-то частички с лезвия ножа.

Повторный «успех» вызвал в верхах нешуточную драку. «Синяя канарейка» забалансировала на очень-очень тонкой жёрдочке. Ибо, по мнению многих высокопоставленных чинов и генералов, инопланетная машина убивает людей весьма изощрённым образом. Бог его знает, чем бы закончилось это разбирательство, если бы ещё через пару недель не открылась бы третья капсула.

На этот раз доброволец был жив и даже сумел самостоятельно выбраться из капсулы. Камеры слежения едва успели записать его последние слова, – Николай Павлович нахмурил лоб. – Если не ошибаюсь, доброволец произнёс что-то вроде: «Это игра. Компьютерная игра. Охрененная компьютерная игра, но мне удалось выбраться». После чего доброволец потерял сознание и впал в кому.

Наши врачи приложили героические усилия, однако через пару часов доброволец скончался не приходя в сознание. При вскрытии выяснилась ещё одна крайне интересная вещь – доброволец умер от убойной дозы радиации. Как выразился Антип Ганичев, наш патологоанатом, как будто в одних трусах пробежал по свежей воронке от ядерного взрыва. Как и два прошлых раза, одежда добровольца оказалась абсолютно целой. Даже самые точные анализы так и не смогли выявить следов постороннего радиоактивного воздействия.

Слова добровольца и три загадочных трупа заставили переосмыслить суть «малахитовой комнаты». Так возникла версия очень реальной компьютерной игры. Реальной настолько, что проигравший умирает на самом деле. Тогда же возникло и предположение, почему они погибли. Все добровольцы были спецназовцами.

– Нашими сослуживцами, – охранник в проходе между капсулами нахмурился. – Псковская дивизия ВДВ, 234-й гвардейский десантно-штурмовой полк. Никто, кроме нас.

Виант мысленно присвистнул. А они реально крутые парни.

– Да, никто, кроме нас, – Николай Павлович бросил взгляд на отставного десантника. – Так вот, добровольцы могли выжить в любой ситуации и при любом раскладе, но то в реальности. А что происходит в виртуальности, в компьютерной игре?

– Мой сын, – тихо заговорил второй охранник, – двенадцатилетний пацан, легко выносит меня даже в самые правдоподобные стрелялки.

Да, так оно и есть, Виант потупил глаза. Реальные крутые парни, реальные десантники, кто легко уложит десяток пуль в пятачок на расстоянии в сотню метров, кто в одиночку набьёт морды десяти обдолбанным отморозкам, в компьютерных играх практически всегда уступают геймерам, которые ещё ни разу в жизни не брились.

– Вот, вот, – Николай Павлович печально улыбнулся, – я уже давно не сажусь с племянником за одну игру. Так вот, – куратор вновь поднял голову и распрямил плечи, – возникла идея послать в машину инопланетян не физически крепкого спецназовца, а компьютерщика, хакера и геймера. Выбор пал на тебя, Кнопка. В российских тюрьмах полно и хакеров, и геймеров, но только ты умудрился сесть аж на двадцать четыре года. Ну а остальные ты знаешь.

– А те двое? – Виант показал на занятые капсулы.

– Они до сих пор не вышли из игры, – Николай Павлович бросил взгляд на липовые надгробья по ту сторону прохода. – Может, они оказались вдвоём в одной игре, может, нет. Мы не знаем. Зато у тебя появился шанс выяснить это. Есть вероятность, что ты встретишь их. А теперь полезай в капсулу.

Виант крутанул головой. Отставные десантники и Николай Павлович молча смотрят на него. Не пройдёт и минуты, как их терпение лопнет. Охранники злые, трое их товарищей погибли точно, судьба ещё двух окутана мраком. Начнёшь рыпаться – как пить дать кости переломают. И, как на грех, ну ни одного предлога, ни одной зацепки, чтобы отложить эксперимент хотя бы на час, хотя бы на минуту.

Ну как же так угораздило? Виант вновь присел на раскрытую капсулу. Кажется, будто силуэт человека на дне приветливо махнул рукой. Левая нога нехотя залезла вовнутрь, следом, с ещё большей неохотой, залезла правая. Виант осторожно опустил голову на «малахитовый» подголовник. Неужели оно всё так и закончится? Ладони уже легли на две круглые кнопки. Неприятный озноб пробежал по плечам, подушечки пальцев мелко-мелко заёрзали по «малахиту», который больше не кажется приятным и прохладным.

– Кнопка, прими неизбежное, – голос Николая Павловича словно хлыст надсмотрщика стеганул по голове.

В груди взорвался огненный шар злости и отчаянья. Зубы тихо скрипнули. Да сколько же можно быть тварью дрожащей?! В последние три года Виант только то и делает, что бредёт по дороге жизни, а судьба подгоняет его пинками. Пусть хотя бы раз, хотя бы один-единственный шаг, он сделает сам. Была не была! Пальцы резко выпрямились. Остатки воли раскалёнными струями