пассионарности, которая до значительной степени была свойственна для Японии прошлых веков. Это время не порождает религиозных личностей того масштаба, какие рождала страна в прежние времена. В обществе доминирует неоконфуцианское понимание религии, когда она считается в значительной степени предрассудком. Японцев XVIII в. (во всяком случае, интеллектуальную элиту) больше волновал не потусторонний, а посюсторонний мир. Во времена Токугава не существовало официальной религиозной ортодоксии (ни буддийской, ни синтоистской). Жители были лишены свободы посещать буддийские храмы полюбившейся им школы (а их существовало множество). Они были приписаны к одному из ближайших буддийских храмов, которые превратились в одно из подразделений административного аппарата. Так, в их функцию входила регистрация рождений и смертей, выдача справок о том, что прихожанин не является приверженцем христианства (такая справка требовалась при отправлении в далекое путешествие — обычно это было паломничество).

На окончание усобиц страна отреагировала резким повышением рождаемости. Считается, что в 1600 г. численность населения составляла чуть более 12 млн человек. Перепись населения, проведенная в 1721 г., показала, что в стране проживает уже около 31 млн человек. К концу века эта цифра практически не изменилась. Можно полагать это «застоем», а можно считать, что общество и его хозяйство находилось в уравновешенном и стабильном состоянии. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что японское государство не предпринимало никаких усилий по расширению своей территории, хотя Хоккайдо, например, представлял собой прекрасную возможность для экспансии и освоения. Иными словами, Япония располагала достаточной ресурсной основой для того, чтобы поддерживать высокую численность населения.

Этому же способствовала и достаточно развитая гигиеническая культура населения. Чистоплотность и ежедневная баня являлись нормой, катастрофических эпидемий Япония не знала. Традиционные для Дальнего Востока методы врачевания включали, помимо растительных и минеральных лекарств, акупунктуру, прижигания моксой, массаж, тщательно разработанную диету. Несмотря на высокую детскую смертность, средняя продолжительность жизни составляла около 40 лет.

При крайне ограниченном количестве пригодной для хозяйственного освоения земли сама цифра в 30 млн не может не вызывать удивления. Тем более что значительная часть населения не занималась производительным трудом. К непроизводительному слою следует отнести прежде всего самураев, которым в теории запрещались любые занятия, кроме военных и административных. Это не означает, что никто из самураев не крестьянствовал, не врачевал или не открывал частных школ, но все-таки подавляющее их большинство (вместе с семьями их насчитывалось около двух миллионов человек) жили исключительно за счет фиксированных рисовых пайков, которые платились им сюзеренами. Таким образом, непроизводительный слой в Японии был значительно больше, чем в Европе или России. И японское крестьянство вполне успешно кормило и одевало дворян-самураев, лишенных земли. В XVII–XVIII вв. слово «трудолюбие» начинает появляться в источниках, и оно позиционируется в качестве общепризнанной добродетели. Крестьян, которые добились особенно больших хозяйственных успехов, было принято отмечать особыми табличками, которые устанавливались перед их домами. Праздность не входила в список достоинств и считалась вредной для здоровья из-за вызываемого ею застоя пневмы (яп. ки, кит. ци). Нищие не считались «божьими людьми», даже буддийские монахи были обязаны трудиться.

Производительность крестьянских хозяйств была весьма высокой. Ввиду ограниченной территории, которой располагает Япония для эффективного хозяйственного использования (три четверти страны покрывают горы), японский крестьянин не выращивал, как правило, никакого скота, отдавая все силы растениеводству. Животный белок японцы получали почти исключительно из рыбы. Наряду с фекалиями и компостом, рыба употреблялась также в качестве удобрения. Поскольку из всех зерновых рис давал самый высокий урожай и поскольку он являлся наиболее престижным видом питания (его основным потребителем выступали самураи и городские жители), крестьянам вменялось в обязанность сосредоточиваться именно на заливном рисосеянии. Это требовало постоянных усилий для сооружения и поддержания в порядке ирригационных сооружений (плотин, водохранилищ, каналов), что заметно понижало зависимость крестьянина от погодных условий (в особенности от частых в Японии летних засух). В условиях почти полного отсутствия скота практически все работы выполнялись вручную. Период Токугава отмечен резким сокращением поголовья лошадей. С наступлением мира надобность в боевой коннице отпала, а содержание лошадей оказывалось настолько хозяйственно неоправданным, что в Японии отсутствовал гужевой транспорт. Знатные люди путешествовали в паланкинах, простой люд — пешком. Короткие, порожистые и пересыхающие летом реки не давали возможности и для широкого распространения речных перевозок. В этих условиях основным средством транспортировки тяжелых грузов выступало каботажное судоходство.

В то время два урожая были уже нормой во многих районах японского архипелага. Первый составлял рис, второй — сажаемые на его месте после сбора урожая другие культуры. Основным видом обложения был поземельный налог, взимавшийся рисом. Его размер зависел от качества обрабатываемой земли (по всей стране она была ранжирована по признаку плодородия), погодных условий, местных традиций и составлял около 30–40 % от урожая. Оставшаяся часть урожая была достаточной для поддержания жизни, но она, как правило, не оставляла возможностей для расширенного воспроизводства.

Трудовая повинность (строительство и ремонт ирригационных сооружений, дорог, административных учреждений и т. п.) отнимала у крестьян немало времени. Однако сложившийся тип хозяйствования, социального уклада и эффективные формы государственного регулирования (включавшие в себя помощь пострадавшим от недорода регионам) приводили к тому, что случаи массового голода происходили достаточно редко. Точно так же, как и крестьянские выступления. Обычно они принимали форму петиционного движения. Просьбы крестьян были весьма скромны. По большей части они просили избавить их от произвола местного начальника. Случалось, что такие петиции подавались с нарушением субординации, через голову непосредственного начальника, что было строжайше запрещено. В таком случае типичным исходом являлась казнь зачинщиков и удовлетворение их требований. Протесты городского населения против повышения цен на рис (блюдя интересы самураев, которые продавали часть своего пайка, сёгунат старался держать цены на рис высокими) временами заканчивались погромами рисовых лавок (например, в 1783 г.), но такие случаи были исключительно редки. В любом случае легитимность власти сёгуна и даймё под сомнение никогда не ставилась. Этому способствовало и то обстоятельство, что элита предъявляла достаточно высокие требования по отношению к себе, что помогало значительно минимизировать коррупцию и беззаконие.

Основная доля поземельного налога шла на выплату пайков самураям и содержание административного аппарата. Эта часть составляла около половины расходной части бюджета — как самого бакуфу, так и княжеского. В этих условиях правительство не имело возможности для осуществления крупных «общенациональных» проектов. Ремонт замка сёгуна или князя вызывал заметное напряжение финансов. Многокилометровые процессии, периодически направлявшиеся к храму в Никко (преф. Тотиги, примерно в 120 км к северу от Эдо), где почитался дух основателя династии Токугава Иэясу, были наиболее видимым проявлением могущества власти. Имеющиеся данные позволяют говорить о том, что это мероприятие также являлось для бакуфу весьма затратным, так как сёгуна сопровождала огромная свита