Шрифт:
Закладка:
Одли вклинился в возникшую паузу:
— Но ты-то как-то догадался.
Грег кивнул:
— Мне повезло. Дважды. Один мой знакомый сегодня утром сказал забавную фразу «сфальсифицированные фиксограммы». Я удивился — до сих пор не удавалось их сфальсифицировать. Мысль задержалась и понеслась дальше — фальсифицировать можно же не снимки, а прибор, например. Потом меня навестила Виктория, и я заметил печать лоа на её ладони…
Мужчины зашептались, и Вик пришлось раскрыть свою левую ладонь, показывая татуировку:
— Это защитная печать. Мне её сделал друг.
— Кит, — сдал парня Грег. — Полагаю, её мог сделать только он. У меня и зацепились в голове две мысли — фальсифицированный прибор, чье потенцитовое сияние будет скрывать наличие клетки для демона, и лоа. Я связался с Китом, и он подтвердил, что такое весьма возможно. Он тоже сейчас, как и Аранда, занят расшифровкой примитивописи, скрытой в гравировке. Может, что и получится. Дело в том, что… — он тревожно посмотрел на Вик. Она непонимающе приподняла брови. Грег решительно продолжил: — Дело в том, что в Олфинбурге сейчас во всю задействован этот прибор. И никто не знает, насколько хватит его защиты с условием того, что жертвоприношение вчера не удалось. Никто не знает, хватит сил удержать лоа в приборе или он вырвется наружу. Или… Уже вырвался…
— Тааак… — не выдержал Брок, эфиром согревая замершую Вик. — А вот с этого места подробнее. Откуда такие сведения об Олфинбурге?!
Грег бросил на Вик извиняющийся взгляд:
— Простите, Виктория, я сам узнал только с час назад о случившемся… Надеюсь, с Эваном все в порядке…
Вик нашла в себе силы улыбнуться и тут же спряталась от сочувствующих взглядов за стаканчиком с кофе.
Грег продолжил без напоминаний:
— Утром мне телефонировали из Олфинбурга. Соединение разорвалось весьма странно — громким хлопком. Учитывая характер разговора, я решил, что собеседник просто бросил трубку, и собирался телефонировать позднее. Но связь так и не восстановилась. Я попытался телефонировать своим друзьям, живущим в других городах за Серой долиной — связь с ними была. Тогда я телефонировал своему… Другу… Он живет в предместьях Олфинбурга… Я попросил его съездить в город и узнать, что случилось. Он телефонировал мне с час назад. В Олфинбурге идет сражение. Налет Вернийского флота. Причем друг сообщил характерную особенность: эфирный щит, который должен защищать королевский дворец и Золотой треугольник — центр Олфинбурга, активировали поздно — когда флот уже был в Золотом треугольнике.
Вик вздрогнула:
— Предательство?
Грег кивнул:
— Именно. Хотелось бы знать точнее, кто предал: парламент, какая-то шайка террористов-революционеров или… Кто-то еще. Только это пока невозможно. Мой друг сказал, что за щитом творится страшное — судя по описанию амулет с лоа запустили на полную. Там идет бойня всех со всеми. Я телефонировал инквизитору Эрмтауна отцу Акерлею — он ближе всех… Он сказал, что выезжает немедленно.
Вик еле смогла выдавить из себя:
— А Брендон… Он… Знает?
Грег отрицательно качнул головой:
— Кит совершенно неуправляем. Мало того, что он не успеет, так может такого наворотить — отец Маркус не спасет в этот раз. Ему скажем все постфактум. Он все равно не успеет, как и все мы. — он подумал и добавил: — есть вероятность, что никто, даже отец Акерлей, может не справиться. Инквизитор, как любой храмовник, подчиняется королю — Защитнику веры. А все высокородные леры и военные связаны клятвой на крови. Может статься, что остановить лоа… — Он скривился и все же выдавил: — …короля будет некому.
Вик некстати вспомнила, что как Грег, так и Ривз связаны этой клятвой. Только Эван нет — его вычеркнули из рода. Она потерла висок — стало отчаянно страшно. В груди все захолодело — только бы Эван вернулся. Она даже нежитью его примет! Только бы он выжил.
Гулко зазвенел колокол — ему эхом завторили другие.
Одли посмотрел на часы, висевшие на стене:
— Не понял. Кто перепил?! Еще семи нет, не время для колокольного звона.
Эхо колокола стихло, сердце Вик только-только перестало заполошно биться, как раздался второй удар колокола. А потом и третий, все объясняющий им с Грегом. Остальные были слишком аквилитцы, чтобы знать о такой традиции.
Грег тихо сказал:
— Король умер.
Вик ответила ему, еле выдавливая из себя:
— Да здравствует король.
Над городом противно взвизгнул ревун, предупреждая о необходимости включить радио.
* * *
Воняло горелым — более десятка дирижаблей уже яркими кометами обрушились на город, вызывая мощные пожары.
Идти было трудно, и дело было не в засыпанных обломками улицах. Дело было в тенях — они липли к Эвану и тянулись за ним, как тянется сахарный сироп вслед за карамелизированным яблоком.
Эван любил, когда кухарка делала яблоки в карамели — слишком плебейская сладость, как говорила мама́, но мальчишке, которого после обязательных уроков у гувернера отправляли на половину слуг, чтобы не мешался под ногами родителей, такие яблоки безумно нравились. Может, своей запретностью? Он помнил, как кипела карамель, как быстро и ловко кухарка обмакивала яблоко в сироп, как сладкие сахарные нити тянулись из кастрюли, отказываясь расставаться с яблоком…
Так и тени тянулись за Эваном, цепляясь за ноги, налипая на обувь, хватаясь за одежду… Они истончались, но не лопались, лишь иногда отрываясь от предметов, которые их отбрасывали. И тогда тугая теневая нить больно била по Эвану, оставляя на его одежде отпечаток стены или дерева, или неопознанного обломка. А за спиной, там, где оторвалась нить, оставалась прореха в мироздании. Серая пустота. Ничто. Нереальность.
Но Эван шел и шел — он был обязан был дойти до королевского дворца. Зачем? Он не мог даже толком ответить. Может, чтобы красиво умереть там? Он помнил — он должен умереть. Тут все были обречены, чем он хуже? Он должен… К демонам эти мысли! Он даже нежитью вернется к Вик! Он дойдет до дворца не затем, чтобы умереть, а чтобы уничтожить дрянь, которая не должна существовать! А потом умереть — шептало что-то в нем. И проще было согласиться:
— И потом умереть… В окружении внуков, твою же мать! На иное не согласен…
Он видел, как из-за его спины в сторону дворца проплыл верткий, скоростной дирижабль с короной Тальмы на борту. Принц. Наследный. Это у Эдварда есть такая ладная игрушка — быстрая пиранья по негласной военной классификации дирижаблей. Его тень задела Эвана и потащила за собой — слишком толстая
