Мои сенсорные возможности неизвестны широкой публике, я не распространяюсь. Это им аукнется.

Грязь на одежде, небольшая боль от падения. Как они так заставили меня врасплох? Я был слишком беспечным, полагаясь на фон своей Семьи? Или это новый уровень силы лишней уверенности мне придал?

Какие-то креветки чуть не отпинали меня на задворках Сейретей. Чувство унижения холодной липкостью захватывает мой разум. Утирая лицо, я замер.

…как и твою подружку. Это он сказал?

- Касуми, - прошептал я, срываясь в сюнпо.

***

Ночь.

Частная клиника Четвертого Отряда – «Зеленая волна».

Большое трехэтажное здание с широкими окнами, двор закрыт высоким забором, давая пациентам как места для прогулок, так и уединение от взглядов с улицы.

Сейчас там, на втором этаже в самой дорогой палате лежит после операции Ода Касуми. Почему-то отсюда, снаружи, окна ее комнаты кажутся мне самыми темными из всех.

В ночной тишине, возле скамейки стоят двое. Я и Генгоро Орабара.

Я бросаю ему рваную бумагу, записку, найденную на теле Касуми. Мой голос холоднее ночного воздуха.

- Какие еще вам доказательства нужны? Дневники с признаниями? Еще пара трупов?

На записке коряво написано:

«Дворянская подстилка»

Человек-скала прочитал написанное, желваки закаменели, но он не поддался мимолетному гневу.

- Откуда ты это взял?

- Врач отдал. Я встретил его после операции. Я. Не шинигами в роли дознавателя. Которого до сих пор почему-то нет. И не вы.

- Эти вопросы будут решаться на высшем уровне, - успокаивающе показывая ладони, говорит зам. – Виновных накажут. Не влезай, Окикиба. Нам не нужна большая эскалация конфликта, понимаешь?

- Да, я понимаю.

Он удивленно моргнул, потом нахмурил брови.

- Врешь, да?

Молчание служит ему ответом. Молчание и взгляд, в котором нет и капли понимания или теплоты в отношении его и Академии.

Есть только столько обещаний, которым вы можете поверить.

- Окикиба…

- До свидания, заместитель.

Он ничего не сказал, когда я повернулся спиной и пошел в здание. Медик за стойкой проводил меня глазами с мешками под ними, усталыми и безразличными.

Тихое эхо от шагов по лестнице ведет вверх, коридор, дверь, палата… И она.

Щелчок двери за спиной, пара шагов внутрь.

Кровать освещена из-за барьера вокруг нее. Оранжевые стенки медицинского чуда мерно гудят в тишине, прерываясь только тихим дыханием девушки в бинтах.

Руки лежат поверх белого одеяла, от кончиков пальцев до макушки головы все в бинтах. Тело и ноги, шея и лицо, все.

Хотя медики обещают, что шрамов не останется, на нее наложили сейчас больше пяти сотен швов. Переломы, синяки без счета… Касуми пережила самую настоящую пытку наяву.

Если бы я не научил ее сдерживать кровотечение с помощью реацу, уверен, она бы умерла от стольких порезов.

Мои руки сжались в кулаки. Я не успел. Не успел так сильно, что все закончилось еще до того, как я пришел к Хаку.

Касуми с двумя кузенами ходила по городу, когда на них напали на пустыре. Два ее родственника мертвы. А сама она прикончила одну напавшую и, судя по следам крови, сильно ранила еще нескольких.

Ода устроили для ублюдков адскую драку, оставив на месте следы от битвы в виде впадин в земле, огня от Кидо и даже осколки чужих мечей.

Чужая реацу и кровь, осколки асаучи, записка и долбанный труп! Доказательств море.

Что мы получаем в итоге? Пустые заверения. Я так разочарован в Академии сейчас!

Тихая рябь пробегает по барьеру. Касуми простонала сквозь сон и я спохватился, мигом убрал реацу, боясь потревожить ее.

Спать под Кидо она должна еще минимум два дня. Лучше не тревожить целебный сон.

Я верил, что физически она проснется здоровой. Но как на счет психологически?

Не могу не вспоминать Маширо, тогда застрявшую в детстве из-за пережитого. Касуми сильная. Но вдруг это было слишком, даже для нее? Что тогда. Что тогда мне делать?!

Я сел на стул у кровати, поставил локти на колени, а подбородок на кисти, уставившись на лицо в бинтах. Трепещущие длинные ресницы, ровное дыхание. Такая раненная, такая хрупкая. Едва не убитая, потому что…

«Дворянская подстилка»

Зубы скрипнули.

Я никогда еще не чувствовал такой бури злости! И вместе с тем вины.

Глядя на Касуми, у меня слезы на глаза наворачиваются. А вспоминая, кто это сделал, ненависть кипит в груди, мешает дышать, заставляет стискивать зубы.

Противоречивый клубок из сочувствия, вины и ненависти распухает внутри, царапает ребра, сдавливает сердце, холодит кровь и тут же заставляет вскипать!

Только титаническая воля держит реацу, чтобы не потревожить ее, буря под кожей.

Мои пальцы трясутся от избытка эмоций, как я не пытаюсь их остановить, они трясутся.

Пара соленых капель падают на руки. Взор немного мутнеет.

Я убью их. Я убью их! Я убью их всех!

Я разотру их кости в пыль. Я вырву нервы из их тел. Я разорву их плоть! Я увижу агонию в их глазах.

В горле встал комок, мешая дышать.

Больше не в силах смотреть на нее, я встал и пошел на выход.

Касуми… Только подожди, родная. Я убью их всех.

Глава шестьдесят. Демоны дрожат, Боги трепещут.

Если быть честным, то после нападения на меня и других студентов, все что надо было делать для возмездия – подождать.

Своими действиями они уже подписали себе смертный приговор. Никакие исключения из Академии не спасли бы идиотов. Когда бывшие студенты вышли бы из-под защиты Академии, еще и без сил, их прикопали бы. Сто процентов.

Семьи, наемники, друзья жертв. В моем случае – Омницукидо. Надо было лишь рассказать о нападении на себя. Что я сделал, заместителю, но вот реакции не увидел.

Может быть, именно на это рассчитывал директор, тормозя нас на похоронах Хибики. На тихое решение проблемы.

Проблема в том, что я не хотел ждать. И больше не верил обещаниям Академии.

Я мог бы взять меч и бегать по округе, нападая на запомненных «Забытых мечей». Может быть, успел бы пырнуть одного или двух, пока не был остановлен или они спрятались по неизвестным норам в Руконгае.

Это было бы в стиле помершего Мишио Маро. Дико, весело, но не долго.

Еще я мог рискнуть и позвать на