Ну-ну, посмотрим… Впрочем, не стоит лезть пока в бутылку.

— Я услышал твои слова, — соглашаться или нечто отрицать посчитал глупым, поэтому выбрал такую форму ответа.

— Аристо… — в сердцах сплюнул в сторону тот, сжимая и разжимая огромные кулачищи.

А ты — сука. Вот еще одна проблема нарисовалась на ровном месте, пусть пока не в полный рост, но все же. Питание. Впрочем, от голода точно не умру. Заказывать для себя пищу даже через кого-то поостерегусь, от Лукавого то. Если еще и остальные торговцы в позу встанут, то бытовых неудобств возникнет легион.

— Вот ты где, трактирщик! Тебя-то я и искал, — прорычал как-то утробно Тринг-Тонг из рода Ласок, когда до нас с Тарином оставалось около четырех метров.

Этого высокого и худощавого мужика, явно пьяного, судил по походке, я заметил сразу, как только он появился на площади. Шел тот явно от таверны, так как вырулил из-за храма всех богов, и не сводил яростного взора с владельца постоялого двора. Испитое лицо наливалось и наливалось кровью. Многие в толпе обернулись.

— Чего шумишь? Опять шары залил? За добавкой пришел? — явно с деланным изумлением поинтересовался здоровяк, а затем добавил, — Вина сегодня нет и не будет.

— Ты оскорбил меня, Волк! Зная, что Интания моя законная жена, проводил ночи и дни с ней. Миловался. И я все узнал сегодня! Ее голова уже украшает забор. Теперь…

В памяти Глэрда я в долю секунды отыскал образ довольно стройной симпатичной, разбитной тридцатилетней женщины, с очень и очень томным взглядом, какой в приличном обществе обозначили приблизительно словосочетанием «глаза желающие ласки и секса». Какой и находил отклик в мужских сердцах. И довольно частенько, учитывая, что даже мальчишка слышал о похождениях дамочки.

Да, изменяли тут все и всем, иногда это заканчивалось плохо, и на вполне законных основаниях. Но происходило все, как в любимом древнем анекдоте деда про высокодуховных персон: «так до самого конца пути, плакали и трахались, трахались и плакали». То есть, ничего не останавливало.

— Как я тебя оскорбил? — перебил, усмехаясь ничуть не расстроившийся смертью любовницы и не растерявшийся Тарин, а затем прогудел в обычной своей манере и так, что его услышала вся площадь, — Тем, что выполнял твои обязанности? А ты вместо того, чтобы любить жену часто и, как говоришь, «денно и нощно», пил и имел других баб? Наоборот, должен быть благодарен, от меня Интания получала то, чего не мог дать ей законный супруг. И неудивительно, ведь, по ее словам, твой младший друг, размерами под стать хоббовским, а твоя выносливость в любви, как у молодого гобла.

— Мрок… — закончить фразу у Ласки не получилось.

Боковой быстрый удар мощного кулака в челюсть с хрустом костей отправил мужика на брусчатку. Трактирщик, как и Кром в кабинете, переместился в пространстве, более того, я успел заметить предварительно несколько быстрых смазанных движений на уровне пояса противника, после чего в полет отправился пояс с родовым кинжалом.

Тринг-Тонг стукнулся левой щекой о каменную поверхность одновременно со звоном его же оружия в отдалении. Мужик явно опоздал, теперь оказался обезоружен, а мощный пинок по ребрам отправил его на несколько секунд в бессознательное состояние. Затем длинный зашевелился, опираясь на колени и правую руку, а левую прижимал к боку, попытался подняться, но завалился на бок.

Трактирщик презрительно под гогот родственников смачно плюнул на оппонента, и не смущаясь никого, выпростал из широких штанин член под стать общим размерам тела со словами:

— Пьянь, хоть нормальный мужской орган увидишь, — а затем взялся мочиться на обманутого мужа. Закончив дело, неспешно стряхнул на него же капли со словами, — После церемонии погребения можешь вызвать меня на Поединок чести, но знай, твоей головой я не собираюсь украшать свой забор, я утоплю ее в выгребной яме. А теперь ползи, откуда вылез, лирнийский слизень, и не мешай нам!

— Сожгу, уничтожу, разорву… — громко шептал Тринг, пуская кровавые слюни, его явно услышали окружающие.

— Ты сначала отмойся, дерьма кусок! — выкрикнул кто-то, — Вонючий разрыватель, великий отрезатель головы жене!

— Опять нажрется, завтра ничего не вспомнит. Всю честь пропил, бабу зачем-то убил, подумаешь, изменяла... Другая бы давно яду в стакан насыпала, а что гуляла, так все верно сказал Тарин, — донесся женский приглушенный голос.

Слитный шаг стражников заставил всех умолкнуть. Из дверей появилась процессия, несущая Линса завернутого в какую-то дорогую ткань, уложили труп на носилки. Рядом с телом шла чернобровка, так и не вспомнил ее имени, гладила голову убитого и что-то шептала. Постарела лет на десять и смотрела вокруг невидяще.

Сука, всегда задавался вопросом, вот куда они все лезут? Зачем? У них есть то, о чем другие даже не мечтают. И семья, и любящие родственники, и здоровье, и деньги для воплощения любой мечты, и светлое будущее, наконец… А на ум пришло: есть ли такая машина, в какую кидаешь палку, а на выходе получаешь барана? Ответ я знал точно — конечно, есть. Это мать Линса, и подобных ему.

Но философские мысли меня надолго не заняли. Главное, успею ли я сделать все запланированное за одну ночь, ведь каждый новый элемент нужно было, по примеру Турина, уложить гармонично и в строку.