Шрифт:
Закладка:
По куску шифера, который служил крышей навеса над костром, начинал мерно барабанить холодный ноябрьский дождь. Характерный звук разбивающихся о брезент палаток дождевых капель стал усиливаться по нарастающей. Из палаток периодически доносился сильный кашель. Люди стали жаться ближе к огню под хлипкий навес. Бездомный пёс подошел и, как назло, уселся прямо рядом с Владом, да так, что практически прижался к его левой ноге. Из пасти дворняги валил пар, в нос ударил запах мокрой пёсьей шерсти.
Беседа у самодельной буржуйки тем временем продолжалась, девушка с седой прядью вела свой рассказ о пережитом.
— Это был замечательный день, — она грустно улыбнулась, — мы в большой компании праздновали день рождения нашего общего друга у него на квартире, стояла не по-осеннему теплая погода. И небо было такое голубое, почти без облаков. Казалось, что лето задержалось на целый месяц. Питерская погода давно так не радовала.
Мы вывалились на балкон, на котором продолжили выпивать, кто-то притащил хлопушки, и мы начали стрелять в воздух, выпуская тучи конфетти с шестнадцатого этажа.
А из комнаты звучала песня Аллегровой "С днём рождения!". Никогда не любила эту песню, но народ уже порядком был разогрет алкоголем, и всем она казалось как нельзя к месту. День рождения же. По-моему, она играла уже не первый раз.
На западе между высотками можно было видеть как солнце, преодолев низкий северный зенит, начинало уже клониться к горизонту. Но было еще светло по дневному. Тем более, здесь наверху.
Она на минуту задумалась. Воспоминания явно давались ей с трудом.
— Кто-то, вроде Паша, — Алина смахнула внезапно появившуюся одинокую слезу, — сказал, что мы, похоже стали свидетелями уникального природного явления и можем наблюдать т. н. второе солнце. Он показывал куда-то в сторону от того места, где садилось настоящее Солнце.
Из открытых дверей доносилось "С днем рождения!". Ненавижу эту песню! Мы, естественно, находясь навеселе, стали, глупо улыбаясь смотреть туда, куда показывал Паша. Там, за облаками, действительно как будто сияло второе солнце, как бы зеркально отражаясь от первого. А потом облака стали разбегаться кругами от этого света. И мы все разом замолчали. Мы смотрели как завороженные на то, как формировался "гриб". Мы были буквально загипнотизированы тем, что увидели. Говорят, что кролики не могут двинуться перед удавом. Вот и мы были такими кроликами.
А потом пришла ударная волна. Не такая, чтобы дом сложился под ее напором, но достаточная, чтобы сбить нас с ног и выбить по всему видимому городу окна. У меня до сих пор в ушах стоит этот звон. Видать этот взрыв случился на достаточном удалении от нас.
Не помню, кто, вроде Сёма закричал, что надо быстро спускаться и бежать до станции метро, она находилась совсем не далеко. Знаете, мы разом протрезвели. Уж я-то точно. Другие девчонки впали в ступор, Аню я так и не смогла оторвать от перил балкона, она в них вцепилась так крепко, что костяшки на пальцах побелели, и ничего не хотела слышать, я кричала ей прямо в ухо, но никакой реакции. Мы…я оставила ее там, на балконе. Мы так и бежали, похватав, какую успели одежду, по лестничным пролетам, а под ногами хрустело стекло. Кто-то в истерике бился в застрявшем лифте, но… мы не могли задерживаться. Паша тащил меня, схватив за руку, не на мгновение не отпуская.
А потом, когда мы уже среди прочих кричащих и напуганных людей спускались по неработающему эскалатору вниз, произошел новый взрыв, и этот был уже гораздо ближе. Мне трудно описать, с чем можно сравнить грохот, который я услышала. Как будто мир содрогнулся до самых своих оснований. Нас тряхануло, с потолка и стен станции посыпались куски облицовки и бетона прямо нам на головы. И люди, люди стали сыпаться с эскалатора, давя друг друга и превращаясь в чудовищную многорукую мокрую массу. Меня спасло то, что мы уже почти успели спуститься, и смогли вовремя отбежать, чтобы нас не завалило. Тогда много погибло от того что их просто раздавили.
А потом мы поднялись на поверхность. Не все, многие отказались, так как боялись радиации, но мы понимали, что другого варианта не было, у нас не было ни еды, не воды.
— Там же вроде водопровод должен быть, — раздался чей-то голос.
— Он там и есть, ответила Алина, не оборачиваясь, — вода только быстро закончилась. В толпе говорили, что должны быть скважины, но насосы либо не работали, либо не нашлось того, кто бы их запустил. Через несколько дней из тоннелей стали появляться другие люди, те, что как и мы успели спуститься в метро, Они рассказали, что станции, откуда они пришли затапливает, и вода поднимается всё выше.
А потом да, вода появилась и вода. Мы теснились на платформах, желудок сводило от голода, дети постоянно плакали, стонали раненые. Все делились тем, что у кого было с собой, и мы растягивали припасы сколько было возможно, но мы же обычно не ездим в метро с полными сумками продуктов. Уровень воды всё повышался и в какой-то момент мимо нас поплыли тела тех, кого мы относили подальше в тоннель, чтобы просто их не видеть, а потом и тела с других станций. На многих, как на плотах, сидели крысы. Некоторые как будто даже привставали на задние лапы, чтобы получше рассмотреть нас.
К тому же вентиляция отключилась, из-за огромного количества людей становилось нечем дышать. Трупы стали гнить, и я не желаю вам почувствовать этот запах никогда в жизни. Дальнейшее пребывание на станции стало просто невыносимым.
— Понятно, — послышался тот же голос.
— Мы долго не могли открыть стальные ворота, их переклинило взрывной волной. Но то, что мы увидели за ними…. Груды тел тех, кто не успел добежать до метро. Сотни, тысячи мёртвых тех, замерших в гримасе ужаса. Я однажды видела фотографии гипсовых слепков того, что осталось от жителей Помпей. Эти скрюченные тела, замершие в страхе от
