Совершая нападение на Советский Союз, нацисты рассчитывали использовать религиозный фактор в пропагандистских целях. При этом руководство службой пропаганды Третьего рейха признавало, что использование религиозных христианских лозунгов с их стороны звучит несколько фальшиво. Так, Йозеф Геббельс писал в своем дневнике 23 июня 1941 г.: «В Европе распространяется нечто вроде атмосферы крестового похода. Мы сможем хорошо это использовать. Но не слишком напирая на лозунг “За христианство”. Это было бы все-таки чересчур лицемерно…»127Летом 1941 г. в вермахте были запрещены христианские издания для солдат. Геббельс по этому поводу заявил: «Это бесхребетное учение самым худшим образом может повлиять на наших солдат»128.

Между тем начало войны с СССР было встречено целым рядом церковных деятелей Германии положительно. Так, руководящий орган Германской Евангелической Церкви отправил 30 июня 1941 г. телеграмму Гитлеру: «Собравшийся первый раз после начала решающей борьбы на Востоке, Духовный совет… в эти захватывающие бурные часы вновь заверяет Вас, наш фюрер, в неизменной верности и готовности к действию всего евангелического христианства рейха. Вы предотвратили большевистскую опасность в собственной стране и теперь призываете наш народ и народы Европы к решающему походу против смертельного врага всего порядка и всей европейской культуры. Германский народ и с ним все его христианские члены благодарят Вас за это Ваше дело»129.

Даже выделявшиеся своей активной борьбой с нацистской идеологией католические архиепископы — Мюнстерский Гален и Фрейбургский Гребер теперь направили острие своих выступлений против угрозы большевизма, призывая германских солдат на фронте вести борьбу против безбожия и коммунизма. Сам же Папа «попытался встать над схваткой». Он не высказал ни одного слова одобрения войне против СССР, но и не осудил ее. Согласно дневнику ближайшего сотрудника Пия XII монсеньора Д. Тарди-ни, 5 сентября 1941 г. в беседе с итальянским послом в Ватикане монсеньор сказал: «…отношение Апостольской Столицы к большевизму не требует никаких новых разъяснений… если речь идет обо мне, то я был бы чрезвычайно рад, если бы коммунизм был повержен. Он является самым серьезным, но не единственным врагом Церкви. Нацизм также преследовал и все еще преследует Церковь… Если бы Апостольская Столица публично вспомнила об ошибках и ужасах коммунизма, то она не могла бы обойти молчанием заблуждения и преследования нацизма… Поэтому она придерживается в настоящий момент не доктрины крестовых походов, а руководствуется поговоркой: “Один дьявол другого гонит”. Если тот другой хуже, то тем лучше»130.

В планах курии существовало намерение использовать представившийся случай и послать на оккупированные территории СССР 200 католических священников, в основном из Литвы и Латвии. Этим планам не суждено было сбыться. Уже 16 июля 1941 г. на специальной конференции Гитлер принял решение, что «миссионерскую деятельность (Церкви) вообще не следует принимать в расчет» и необходимо противодействовать католической инициативе в России. А 9 ноября 1941 г. в МИД Германии поступило письмо Гиммлера, в котором он сообщал о категорическом указании фюрера «препятствовать въезду эмигрантов и посланников Ватикана на занятые восточные территории». Итальянскому кардиналу Тиссерану удалось послать в оккупированные области СССР только 8 униатских священников, и то лишь замаскировав их под переводчиков итальянской армии. Военные же священники в итальянских войсках сначала активно пытались распространять среди русского и украинского населения религиозную литературу и иконки. Для этой цели миланская католическая газета «L’Italia» даже объявила сбор средств, принесший около 52 тысяч лир. Но вскоре для итальянских военных

ХОЛОКОСТ И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ священников были установлены те же запреты, что и для немецких капелланов131.

В своей ноте германскому посольству в Риме от 18 января 1942 г. курия указала, что она могла бы признать произошедшие в ходе войны территориальные изменения в Европе лишь после полного окончания военных действий. Это вызвало гневную реакцию Гитлера. 22 июня 1942 г. в МИД Германии состоялось совещание о будущих отношениях Третьего рейха с Ватиканом, на нем был зачитан приказ фюрера, в котором говорилось, что эти контакты поддерживаются исключительно в отношении той части империи, для которой в 1933 г. заключили конкордат. На всех остальных занятых или присоединенных к рейху территориях «не допускаются дипломатические или политические связи с Ватиканом». Сам же конкордат, хотя Гитлер и считал его «во многих пунктах устаревшим», еще рассматривался официально существующим. 2 июня 1942 г. шеф Имперской канцелярии Ламмерс известил ряд министерств, что во время обсуждения церковных вопросов у фюрера речь шла о выдвинутых Апостольским нунцием в Берлине претензиях распространить сферу его компетенции на вошедшие с 1939 г. в состав Рейха области, и Гит-лер заявил, что все подобные претензии, безусловно, должны отвергаться132.

В то же время трудности военной кампании в России заставляли нацистское руководство проявлять определенную осторожность. 31 июля 1941 г. последовал очередной секретный приказ фюрера, запрещавший во время войны в Германии любые мероприятия против Церкви и не допускавший даже допроса полицией какого-либо епископа без разрешения свыше133. Поражение в конце 1941 г. под Москвой сделало ясным, что время «окончательного решения» церковного вопроса в Третьем рейхе

еще не наступило, и это решение будет отложено на неопределенный период.

Но Гитлеру не терпелось поскорее искоренить влияние христианских конфессий. Представления о его истинных чувствах и намерениях в июле 1941 — июле 1942 г. дают стенографические записи застольных разговоров фюрера в ставке верховного главнокомандования, сделанные министерским советником Г. Геймом и молодым немецким чиновником Г. Ликером, опубликованные впервые в 1950-е гг. Согласно этим записям И ноября 1941 г. Гитлер заявил: «Партия хорошо делает, не вступая ни в какие отношения с церковью. У нас никогда не устраивались молебны в войсках. Пусть уж лучше — сказал я себе — меня на какое-то время отлучат от церкви или предадут проклятью. Дружба с церковью может обойтись очень дорого». А 13 декабря он подчеркнул: «Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее… В юности я признавал лишь одно средство — динамит. Лишь позднее я понял: в этом деле нельзя ломать через колено. Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу… У меня шесть дивизий СС, ни один из этих солдат не ходит в церковь, и тем не менее они со спокойной душой идут на смерть. Христос был арийцем, но Павел использовал его учение для того, чтобы мобилизовать преступные элементы и заложить фундамент псевдобольшевизма». Подобных