Повсюду шли митинги и народные сходы. И наступала гнетущая тишина, когда по радио раздавался голос Юрия Левитана: «Внимание! Говорит Москва!..»

Народ поднимался на защиту родины. А по Дагестану расходились пламенные стихи Цадасы «Жизнь и родина», в которых отразилась боль за родину и детей, идущих её защищать:

Любимый отец мой, родимая мать!

Мне горько и тягостно вас покидать.

Но знайте, вовек не удержат бойца

Ни матери слёзы, ни горе отца.

Отчизна счастливою жизнью живёт.

Предавший отчизну — себя предаёт.

Смерть нас отыщет в дому и в бою.

Отчизну в беде не оставлю свою...[23]

Гамзат Цадаса писал о том, что глубоко переживал сам. Двое его сыновей ушли на фронт. Магомед — в первые дни. Ахильчи ещё не подходил по возрасту, но вскоре ушёл и он.

«Тотчас потянулись из разных аулов цепочки мужчин и молодых людей, вчера ещё мирных пастухов и земледельцев, а сегодня защитников Родины, — вспоминал Расул Гамзатов. — Старушки, дети и женщины стояли на крышах всех дагестанских аулов и долго глядели вслед уходящим. И уходили надолго, многие навсегда. Только и слышалось:

— Прощай, мама.

— Будь здоров,отец.

— До свидания, Дагестан.

— Счастливой дороги вам, дети, возвращайтесь с победой.

Из Махачкалы, как бы отделяя горы от моря, идут и идут поезда. Они увозят молодость, силу, красоту Дагестана. Эта сила понадобилась всей стране. Слышалось то и дело:

— До свидания, невеста.

— Прощай, жена.

— Не оставляй меня, я хочу с тобой.

— Вернёмся с победой!»

Почти 200 тысяч дагестанцев ушли на войну. Шли пе-

шие, мчались всадники, собираясь в эскадроны. Провожали их на фронт и первые песни на стихи Расула Гамзатова, созданные народными певцами.

Ушли на фронт и многие дагестанские писатели. Они воевали и писали пламенные стихи, воззвания, вдохновлявшие воинов на борьбу против агрессора, посягнувшего на общую для всех родину. Встали на боевые литературные посты и те, кто ещё оставался в тылу.

Когда 3 июля Сталин обратился к народу со словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!..», стало ясно, что быстрой победы не будет. Призывной возраст был снижен, и Ахильчи, второй сын Гамзата Цадасы, тоже ушёл на войну вслед за старшим братом.

К тому времени семья уже перебралась в Махачкалу по просьбе Дагестанского правительства. Перо Гамзата Цадасы, депутата Верховного Совета, было острее штыка, и он неустанно разил врага словом.

Всё вокруг стремительно менялось: «Всё для фронта, всё для победы!» На север уходили эшелоны с бойцами, а в Дагестан прибывали эшелоны с эвакуированными и ранеными. Повсюду разворачивались госпитали, восстанавливались эвакуированные заводы и открывались такие же эвакуированные учебные заведения.

Произошли изменения и в Аварском театре.

Махмуд Абдулхаликов вспоминал: «Почти все артисты аварского театра тоже ушли на фронт. Как сегодня помню, как у Хунзахского райвоенкомата собралось много народа провожать на фронт группу любимых артистов. Пришлось заново составить концертную программу, вести агитационную работу, призывать горцев защищать Родину, помогать фронту, рассказывать народу о подвигах советских воинов, сатирически изображать тех одиночек, которые уклонялись под разными предлогами от призыва в армию. Всё это было основной целью театра».

«ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ!»

Расул Гамзатов теперь делил театр и поэзию с агитационной работой. Став корреспондентом газеты «Большевик гор», он писал очерки, статьи, заметки, описывал трудовые подвиги, рассказывал о героизме горцев на фронтах и зверствах немецко-фашистских захватчиков.

«В каждой воинской части, у моряков, у пехотинцев, у танкистов, у лётчиков, у артиллеристов — всюду можно было встретить дагестанца: стрелка, пилота, командира, партизана. Со всех обширных фронтов стекались в маленький Дагестан скорбные письма».

Возмужала и его поэзия, всё больше в ней становилось гражданственности и патриотизма:

Во гневе душа моя, сердце в огне.

И вот в тишине на расстеленной бурке,

Взяв в руки пандур свой, в тревоге и в муке

Я песню слагаю о грозной войне.

Ровесник и друг, обращаюсь к тебе:

Летят повсеместно недобрые вести,

Встань вместе с народом для праведной мести,

Будь стоек и честен в жестокой борьбе!

Перо обмакнув не в чернила, а кровь,

Я ночью пишу эти гневные строчки.

А точный напев подберут без отсрочки

И ненависть наша, и наша любовь[24].

Из Дагестана на север уходили всё новые эшелоны. И не только с солдатами. Поставлялась нефть, строились бронепоезда, производилось нужное фронту оружие, бомбы, торпеды. Горцы помогали фронту продовольствием, одеждой, слали посылки.

Айшат Гаджиева вспоминала: «Мне было семь лет, когда папа на войну уходил. Мама в войну работала на фабрике по пошиву одежды в Хунзахе, в ханском доме ателье было, для армии шили перчатки, штаны, фуражки, кители-сталинки. В селе работа была — тяжёлый труд, всё отправляли, нам немного картофеля оставалось. Люди голодали».

Положение на фронтах становилось всё тяжелее. Началась блокада Ленинграда. Но с победой под Москвой появилась надежда.

Гамзат Цадаса писал:

С единым кличем: «За Москву! Вперёд!

За Родину! Погибель вражьим сворам!»

И враг отведал наш кулак стальной —

И от Москвы отброшен был с позором[25].

Но на Кавказском фронте легче не становилось. Он приближался к Дагестану. Гитлеровцы рвались к нефти, грозненской и особенно к бакинской, путь к которой лежал через Дагестан. Нефть теперь можно было перевозить только по морю до Волги, но немецкие самолёты уже долетали и до Каспия. Несколько бомб упало на Махачкалу.

В горы забрасывали парашютистов-диверсантов, шпионов и агентов разных мастей. Немецкое командование надеялось организовать в тылу Красной армии повстанческое движение из дезертиров, уклонистов и недовольных советской властью. После «раскулачивания», «перегибов» и вала репрессий таких было немало. С ними боролись отряды, которые в горах прозвали «бандоловами». Эта борьба усилилась после введения в Дагестане военного положения, планы немецкого командования провалились.

«СВИНАРКА И ПАСТУХ»

Театр скрашивал тяжёлые будни военного времени. Кино горцы видели редко. Кинопередвижки не часто добирались до горных высот. Но один фильм заставил людей из отдалённых селений спешить туда, куда киномеханик всё же добирался. Фильм Ивана Пырьева «Свинарка