Страх — это был ее пьяный отец.

Но сейчас она чувствовала что-то другое. Она чувствовала себя взрослой.

Как-то раз мать Джанетт пыталась поговорить с ней о сексе. Она нашла презерватив в ее сумочке, которую мать решила одолжить, даже не спросив разрешения, что разозлило Джанетт. Это была винтажная стеганая сумка от Шанель, подарок отца на ее тринадцатилетие. Отец преподнес ей свою любовь — отец, который никогда и ничего не покупал ее матери. И когда мать без спроса взяла у нее сумку, Джанетт почувствовала в этом попытку присвоить себе это чувство.

Ей понравилось, когда мать, найдя презерватив на дне сумки от Шанель, решила, что Джанетт трахают мальчики. На самом деле она просто флиртовала с Мэнни, одним из популярных ребят в классе, одним из тех, кто через год вылетит из школы. Он сидел с ней за одной партой на химии и списывал ее ответы. Она хорошо знала химию.

— Любишь без резинки? — спросил у нее Мэнни однажды во время урока. Джанетт понятия не имела, о чем он. Теперь-то она знала, а тогда сделала вид, что знает, потому что ей понравилось, что Мэнни посчитал ее такой девушкой, которая должна это знать. Ей понравилось, что Мэнни ущипнул ее за талию и подмигнул, когда сказал это.

— Ага, — сказала она, жуя жвачку, и пожала плечами.

— Офигенно, детка. Я тоже, — сказал Мэнни. — Ну, значит, ни мне, ни тебе это не понадобится, — он протянул ей презерватив и заржал.

Учитель отругал их, и никчемные девочки, те, которых никто не хотел, посмотрели на них с негодованием. Джанетт сохранила презерватив и каждый день или вечер перекладывала из сумки в сумку или в рюкзак, которыми пользовалась, как напоминание о том, что ее хотят. Она думала о том, что, когда это наконец случится и ее трахнут, она достанет презерватив, и парень, с которым она будет, поймет, что другие мужчины тоже хотят ее.

— Я не собираюсь делать вид, что могу тебе помешать заниматься… ну, ты понимаешь… — сказала ее мать, избегая встречаться взглядом с Джанетт. — Я просто хочу, чтобы ты понимала, что никто не захочет тебя… для серьезных вещей, таких как брак… если ты, то есть если тебя… в общем, если до этого тебя уже попользуют.

Джанетт хихикнула. Никто не выглядел более попользованной, чем ее мать. Джанетт бы никогда не сказала этого вслух, но она знала, что ее мать просто завидовала, потому что отец больше не хотел ее пользовать. Потому что никто больше не хотел пользовать ее мать. Потому что ее мать стала бесполезна.

По дороге в Саут-Бич Джонсон сказал Джанет, что его зовут Джонсон. Джанетт смутилась, что не догадалась спросить. Она не назвала своего настоящего имени. Она сказала Джонсону, что ее зовут Каро. Каро звали самую сексуальную, самую популярную девочку в школе. Каро встречалась с Мэнни в прошлом году, а значит, Каро любила без резинки.

— Сколько тебе лет на самом деле? — сказал Джонсон, вручную переключая передачу и выезжая на шоссе. — А знаешь что? Можешь не отвечать. Мне ведь и самому пиво без документов не продают, ха-ха-ха.

Джанетт не поняла. Она так устала притворяться, что все понимает. Она сменила тему:

— Я бывала в клубах.

— Да ну?

Радио в машине Джонсона было настроено на хип-хоп-волну. Джанетт подумала, что он выглядит слишком старым, чтобы слушать рэп, но потом решила, что думает так только потому, что ее родители никогда не слушали хип-хоп-волну, только легкую музыку и испанское радио, и она решила, что именно это слушают все взрослые, достигшие определенного возраста.

— Да. В Саут-Бич. Я так напилась. Было классно.

Она не соврала. Два месяца назад она воспользовалась удостоверением Сашиной сестры, и хотя они были лишь отдаленно похожи, охранник в клубе «Club Togre» бросил один взгляд на ее кроп-топ со стразами и поднял перед ними бархатный канат. Она помнила, как танцевала на столе. Помнила, как взрослые мужики один за другим покупали ей выпивку. Помнила Сашин накладной хвост, из-за которого ее волосы казались длиннее и гуще. Помнила, как ее рвало на обочине дороги по дороге домой.

— Сегодня тоже будет классно. Была когда-нибудь на пенной вечеринке?

— Да, — соврала Джанетт.

После неловкой паузы она спросила:

— Чем ты занимаешься? — Взрослые всегда задают друг другу этот вопрос, если верить фильмам и телесериалам. Они проезжали мимо небоскребов в центре города, а значит, Майами-Бич был уже в нескольких минутах езды. В высотках зажигались отдельные окна, как светодиодные мозаики из ее детства. Она представила, как протягивает руку и собирает окошки себе в ладонь, чтобы весь город погрузился во тьму.

Джонсон уставился на нее, прежде чем снова перевести взгляд на дорогу.

— Ты проститутка или что?

— Что?

— Что у тебя на уме? Денег ты от меня не получишь. Что ты хочешь от меня?

— Ладно, — сказала Джанетт, прикидывая объем своей следующей лжи. — Я скажу все как есть. Мне семнадцать с половиной. — Она думала, что он именно это хотел от нее услышать. Она думала, что это успокоит его.

Но Джонсон только нахмурился.

— Я тебя не понимаю, — сказал он.

Они ехали молча, пока не пересекли мост, ведущий к пляжу. Человеческий пейзаж изменился. Женщины на шпильках. Мужчины в костюмах. Секс и сексуальность лились из всех щелей.

* * *

Но клуб совершенно не оправдал ее ожиданий. Они миновали места с длинными очередями, где худые женщины сверяли имена с клубными списками. Они миновали отельные вестибюли, вдоль которых выстроились скучающие парковщики, присматривающие за дорогими автомобилями. Их клуб находился в переулке за Оушен-драйв, где пахло мочой и плесенью. Здесь не было ни очереди, ни бархатного каната. Здесь был один худощавый парень с красными глазами, который даже не спросил у нее удостоверение, чем запросто мог бы вскрыть ее ложь. Он вручил им обоим оранжевые браслеты.

В клубе было всего несколько человек. Больше мужчин, чем женщин. Несколько таких же, как она, старшеклассниц. Пространство представляло собой маленький черный прямоугольник с похожим на шланг приспособлением, выдувающим пузыри мыльной пены, которая доходила Джанетт до пояса. Диско-шар бешено вращался под потолком. «Отрывайся на полную, — предлагала Мисси. — И если ты хочешь меня… давай, не тяни и возьми меня»[33]. Ее заглушил воздушный гудок.

Но Джанетт не выразила удивления. Она предложила Джонсону выпить, и он согласился. Она попросила у него «Амаретто сауэр», о котором Саша рассказывала ей в первом клубе, но он вернулся с чем-то под названием «Лонг-Айленд айс ти».

— С «Бакарди 151»! — прокричал он ей в ухо, перекрывая музыку. — Посмотрим, из какого ты теста. Мы сегодня классно повеселимся, малышка.