Шрифт:
Закладка:
18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву № 21 о подготовке войны против СССР – «План Барбаросса». Вермахт должен был полностью изготовиться для удара в любой день начиная с 15 мая 1941 года. Особое внимание фюрер приказал уделить маскировке и дезинформации противника. Директиву отпечатали лишь в 9 экземплярах. Тем не менее фон Шелиа узнал о ней и уже 28 декабря сообщил об этом документе Альте. На следующий день эти сведения были доложены Сталину[226]. В Москве сначала не поверили – там считали, что визит наркома по иностранным делам В. М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 года урегулировал все спорные вопросы с Германией. Начальник РУ ГШ РККА генерал-лейтенант Ф. И. Голиков (занимал эту должность с июля 1940 г.) дал поручение перепроверить информацию. 4 января 1941 года фон Шелиа подтвердил: война против СССР запланирована на весну 1941 года.
Между тем Альта продолжала бить тревогу. В конце февраля 1941 года в Москву была передана чрезвычайно важная информация со ссылкой на «высокопоставленные круги»: Гитлер намерен начать войну против СССР 20 мая 1941 года. На тот момент это являлось истиной – лишь удар вермахта по Югославии и Греции в апреле 1941 года, решение о чём было принято только 28 марта 1941 года, отодвинул сроки реализации «плана Барбаросса» примерно на месяц.
Информация Альты содержала удивительно точные подробности военных планов немцев: «Формируются три армейские группы под командованием маршалов Бока, Рундштедта и фон Лееба. Армейская группа “Кёнигсберг” будет наступать в направлении на Петербург, армейская группа “Варшава” – в направлении на Москву, армейская группа “Познань” – в направлении на Киев. Сроком наступления необходимо считать 20 мая. Запланирована колоссальная битва на окружение Пинской области с участием 120 дивизий с немецкой стороны… Уже построены бронепоезда с русской колеёй»[227].
Таким образом, Москва получила точный сценарий развития агрессии и даже имена командующих армейскими группами вермахта. Отметим, что Штёбе первая сообщила в Москву о направлении главного удара вермахта – Белоруссия, в то время как многие кадровые советские разведчики, оказавшись жертвой дезинформации, сообщали, что основной удар придётся по Украине.
С 1 марта 1941 года Штёбе по протекции фон Шелиа устраивается на работу в фармацевтический концерн «Лингнерверке» в Дрездене, а в середине месяца ей удаётся уточнить сроки предстоящей нацистской агрессии – война начнётся от 15 мая до 15 июня. В любом случае войну следует ждать самое позднее в июне.
20 марта 1941 год генерал-лейтенант Ф. И. Голиков подготовил доклад для руководства страны «Высказывания (оргмероприятия) и варианты боевых действий германской армии против СССР». В нём имелись и сведения, полученные от Штёбе, о возможных сроках начала войны. Однако в Москве их посчитали дезинформацией. Ильзе как будто чувствовала это. В письме к Херрнштадту 25 апреля 1941 года она писала: «Как тяжело наблюдать всю подготовку к предстоящему конфликту, держите глаза открытыми и не обманывайте себя»[228]. Последние слова в письме были подчёркнуты.
В этот же день развёрнутую записку в Центр направил советский военный атташе в Берлине генерал-майор В. И. Тупиков, который также сообщал о близком нападении Германии. В мае 1941 года с руководством РУ на конспиративной квартире в Москве встретился Герхард Кегель, работавший в германском посольстве в Москве. Он подтвердил, что война начнётся в ближайшие недели.
10 мая Штёбе вновь предупредила, что развёртывание германской армии в Польше идёт полным ходом, а все умиротворяющие заявления Берлина (что, мол, войска в Польше отдыхают вне пределов действия английской авиации) являются дезинформацией.
7 июня 1941 года состоялась последняя встреча Штёбе с Зайцевым – его отзывали в Москву. Ильзе сказала, что война неизбежна, хотя сроки «кампании против России перенесены после 20 июня». Встретившись через 5 дней со своим новым куратором А. И. Старицким (псевдоним Таль), она подтвердила, что война начнётся с 15 по 20 июня. Но и эти, казалось бы, последние данные буквально на следующий день разведчица уточнила: война начнётся между 22 и 25 июня. Такую информацию она получила от фон Шелиа со ссылкой на верховное командование вермахта (ОКВ). 20 июня барон сообщил окончательную дату – 22 июня. Штёбе 21 июня вызвала А. И. Старицкого на встречу, но тот не пришёл. Ильзе сама отправилась к советскому посольству, но, увидев, что оно уже находится в кольце гестаповцев, поняла, что опоздала. Когда девушка услышала по радио сообщение о начале войны, она заплакала.
В тот же день весь персонал посольства и торгпредства СССР был интернирован и под усиленной охраной отправлен в Турцию, где наших дипломатов обменяли на сотрудников германского посольства в Москве. При отъезде германских дипломатов на вокзале в Курске сотрудник РУ сумел сунуть Герхарду Кегелю записку с радиошифром и адресами Альты и «музыканта» – радиста Курта Шульце (псевдоним Берг)[229]. Кегель запомнил шифр и уничтожил записку. Однако никто не знал, что Шульце с 1939 года жил в своём доме в Карове (под Берлином), на его участке отсутствовало электричество, и он не мог пользоваться имевшейся у него рацией.
В августе 1941 года Кегель, продолжавший работать в МИД, фон Шелиа и Штёбе встретились в Берлине. Кегель передал информацию о Шульце, но на контакт с ним выходить не решились, ибо лично его никто не знал. Было решено на случай возможного ареста признавать лишь то, что гестапо и само смогло бы доказать.
Потеря связи с Центром делала бессмысленной всю работу разведчика. Ильзе хотела выйти на Москву через работавшего в Бухаресте Велькиша, но тот сообщил, что и его контакты оборвались в июне 1941 года. Москва также пыталась разыскать Штёбе. В конце августа 1941 года РУ шифровкой поручило своему резиденту в Брюсселе Анатолию Гуревичу (псевдоним Кент) выехать в Берлин и восстановить там связь с резидентурами НКГБ и РУ. В шифровке назывались адрес Фриды – матери Альты и подлинное имя разведчицы – Ильзе Штёбе. Ей Гуревич должен был также передать привет от Рудольфа X., то есть от Херрнштадта, свой радиошифр и тысячу марок наличными в качестве материальной помощи. Если встреча с Ильзе не состоится, Гуревичу поручалось навестить радиста Шульце (в шифровке также указывались его адрес и имя жены). В Москве не знали, что оживлённый радиообмен с Брюсселем запеленговали радиотехнические службы немцев в Праге. Радиограмму передали в Берлин, но она не поддавалась дешифровке.
Гуревич работал под прикрытием легенды успешного уругвайского коммерсанта Висенте Сьерра и имел пропуск
