Пока что река вела себя дружелюбно.

Постепенно каменисто-пустынный окрестный пейзаж стал «обрастать» тростниками, деревьями — серебристой джидой, низкорослыми талами. И что удивительно: над нами кружились чайки! Легкие, белоснежные. Словно где-то рядом море. Гулкое и безбрежное. От неясного предчувствия чего-то хорошего хотелось петь. Что ж, начало путешествия как будто удалось!

Знойное светило переваливало за горы. Пора думать о ночлеге. Причалили к берегу, вытащили плот. Место для отдыха оказалось как нельзя лучшим. Зеленая, местами выгоревшая поляна, словно теплая войлочная кошма. Рядом — курчавый таловый лес. Свистят соловьи, гулькают горлинки. Выкликает удод: «Уп, уп, уп!»

Так было тихо и первозданно кругом — не хотелось нарушать ничего. Алексей, конечно, утомился за день. Забрался в палатку, и вскоре оттуда послышалось мерное дыхание.

Я же пошел искать поблизости родничок, они в таких местах не редкость. Принес котелок студеной воды. Без труда набрал две охапки сухого хвороста. Добра этого было много кругом. Разжег небольшой костер.

Тьма пала на горы и долину незаметно, стремительно.

Исчезли очертания далеких вершин, тени деревьев слились в одно темное пятно, звуки стали приглушеннее и одновременно четче.

Высыпали мириады звезд. Яркие и кажущиеся вовсе невысокими. Сколько их! Целая звездная карта. А много ли мы их знаем по названиям? Вон те, рассыпанные щедрой горстью и как бы струящиеся по наклонной, — Млечный Путь. А вон там созвездие Волопаса, а еще правее — Лебедя. Это по школьной программе. А еще?..

Понимаю, понимаю. В городе небесные светила затмеваются гирляндами огней — парки, высотные дома, телевышка, огоньки авиалайнеров…

Да, мне встречались и такие люди, что и голову-то ни разу не запрокидывали, чтобы посмотреть на звезды. А жизнь одна. И не увидеть величавого хоровода звезд, не понаблюдать за ними в тишине… Ведь писал же великий гуманист Генри Торо:

«…Теперь мы не знаем, что значит жить под открытым небом, и жизнь наша стала домашней больше, чем мы думаем. От домашнего очага до поля — большое расстояние. Нам, пожалуй, следовало бы проводить побольше дней и ночей так, чтобы ничто не заслоняло от нас звезды, и поэту не всегда слагать свои поэмы под крышей. Птицы не поют в пещерах…»

Сказано это более полутора веков назад. Поразительно современно звучит это и сегодня.

…Проснулись затемно, по холодку. Алексей, выспавшийся, отдохнувший и веселый — выпил пару кружек горячего чая из термоса, закусил бутербродом и вопросительно глянул на меня: какие, мол, будут указания?

— Зорьку посвятим рыбалке, — сказал я. — Если повезет, отведаем ухи, отдохнем и в путь.

Сын согласился, не мешкая взял удилище, пару закидушек и отправился искать удачливое место.

Мне же не хотелось уходить далеко. Я прихватил удочку и направился к валуну, который приметил вчера. По пути в траве поймал нескольких сверчков и запихал их в пустой коробок.

От воды клочьями сырой ваты шел туман. Возле берега у камней вода пенилась, будто мыльная.

Лет двадцать-тридцать назад в Ахангаране еще водились сомы, сазаны, красноперки… Маринка же и вовсе была традиционной.

Как-то в одной из газет я прочитал, что чирчикский электрохимкомбинат дважды губил сбросами неочищенных промышленных вод остатки горячо любимой рыбаками маринки. Из печати мне также было известно, что и река Ахангаран загрязняется ангренскими и алмалыкскими промышленными предприятиями. Недостаточно оборудованные замкнутым водоснабжением, они продолжали травить все живое. Это «мыло» — очевидное тому свидетельство.

Доколе может продолжаться такое? Неужели, думая лишь о сегодняшнем дне, мы забываем о завтрашнем? О детях и внуках. Что им останется в наследство? Ведь думали же о нас когда-то наши отцы и деды. Почему мы зачастую забываем добрые заветы в ущерб себе и ближним?

В последние годы писатели, краеведы, молодежь, общественность России активно стали бороться за спасение малых рек. А у нас, в Азии, где рек и речек куда меньше, разве не нужно их охранять, беречь? К необходимости такой работы еще не раз придется возвращаться в этих заметках.

Из этих невеселых размышлений меня вывел радостный голос Алексея:

— Виктория! Есть почин, — в его поднятой руке блеснула рыбина.

Рассвет просеивался над горами.

Я закинул свою удочку. Донную, без поплавка, с тяжелым грузилом. На мелких горных реках поплавок ни к чему.

Закинул так просто, без энтузиазма. И — о, чудо! — лесу тут же потянуло вправо на быстрину. Подсекаю. На, сыром песке бьется мелкочешуйчатая рыбка граммов в двести-триста. Она самая, маринка.

Во мне проснулся юношеский азарт. И вскоре мы с Алексеем чистили на плоском камне с десяток маринок.

Значит, в реке кое-какая рыба еще есть. Ох, как бы не сглазить!

Уже за вкусной дымной ухой с маслянистыми желтыми разводами, дразнящим аппетит запахом лаврового листа и перца, я думал: почему местные жители эту рыбу в недавнем прошлом повсеместно называли мазар-балыком, то есть кладбищенской рыбой. Ведь она по вкусовым качествам, пожалуй, ничем не отличается от королевы горных рек — форели?

Загадку разгадали ученые: яд находится в икре маринки. А сколько было связано с этим кривотолков. Труден путь человека к познанию!..

Уже в десять утра плот спустили на реку. Вода прибывала — в горах начали подтаивать ледники.

Хорошо плыть по утренней реке! Ничего что плот иногда задевает за камни, трещит на перекатах, что его сносит в стороны и нелегко всегда держаться быстрины — главное, нас ждут, как говорится в давней пионерской речевке, солнце, воздух и вода, дарящие здоровье и бодрость духа.

В бездонном бирюзовом небе показалась еле заметная точка. Она росла будто в увеличительном стекле, и скоро мы распознали орла. Подхваченный восходящими потоками воздуха, он делал широкие круги. Тоже ведь занесен в «Красную книгу», с грустью подумал я. И действительно, все реже и реже встречаем мы этих могучих птиц степей и гор.

Год назад мне пришлось ехать поездом через Голодную степь. И ни одной встречи с этой интересной птицей. А еще совсем недавно, всего четверть века назад, орлов можно было запросто увидеть восседающими на телеграфных столбах, словно бы охраняющих пустынные и небесные пространства.

Природа не успевает шагать в ногу с прогрессом. Ей просто не под силу современные индустриальные ритмы. Ради своего блага не делаем ли мы зла? И не обернется ли это зло против нас? Уже оборачивается…

А орел все кружил и кружил над нами. Гордый в своем одиночестве. Наверное, это была его территория, его владения.

Почему воробьи, ласточки, голуби привыкли жить стаями? Добывать корм, перелетать с места на место, строить рядом гнезда… Так, по крайней мере, безопаснее,