– Собственно ни чего серьезного, просто эк… сегодня выпустят Чачу в десять утра, надо бы приготовить эк… залог в полтишок рубликов… вот в принципе и все…

– Слушай Семёныч, что-то ты расслабляешься, в последнее время много… смотри, сокращу тебе гонорары, – удивился наглости бомжей Игорь Борисович, один из них, без стыда вытащил свой корешок из штанов и стал ссать. Прищурившись, депутат с недоумением прочел на сухом асфальте родное – известное слово из трех букв, – поэт херов!

– Не понял?

– Да это я не тебе, Семеныч. Значит слушай, Сократ вчера вышел из больницы…

– Как он, кстати?

– Лучше не бывает, только синяк на затылке. Значит так, деньги будут у него, он подъедет к тебе в девять. Ты давай, приводи себя в чувство, и к десяти чтоб был как огурчик у меня. Ты все понял?

– Ик… конечно, Игорь Борисович!

– Тогда всё, в одиннадцать чтобы все были у меня в офисе!

– Всё будет в лучшем виде! – договорить адвокат не успел, так как Игорь Борисович выключил мобильник и положил его на подоконник. Открыв окно, он высунулся и на весь двор, заорал:

– Вы! Бляди! Сначала ссать, а теперь и срать… падлы!

Один из бомжей, жуя заплесеневший хлеб с безразличием упёрся мутным взглядом на Игоря Борисовича и, не вставая с корточек, продолжил опорожнять желудок. Другой бомж, перестав шебуршить мусор в контейнере, повернулся лицом к окнам. Вытерев грязные руки об штаны, с наглостью, показал средний палец и смачно плюнул в направлении Игоря Борисовича.

– Вот, суки! – выдавил с ненавистью депутат, закрывая окно. Взяв мобильник в дрожащие от злобы руки, Игорь Борисович набрал номер Сократа.

– Алло! – ответил Сократ, после третьего гудка.

– Здорова Сократик, милый, как голова?

– Здравствуйте, Игорь Борисович, болит ещё немного, а так, терпимо! – настороженно ответил Сократ.

– Это хорошо, тогда просыпайся, заводи машину и через пятнадцать минут ко мне. Дело есть…

– Понял! Что-то серьезное?

– Да так… деньги у меня возьмешь на залог для Чачи, в десять его выпустят. Поедешь с Семенычем к ментам, за Чачей. Все понял?

– Да!

– И еще… маленькое дело по пути надо сделать.

– Какое?

– Тут у меня во дворе два бича беспредельничают… надо бы им урок воспитания провести!

– Понятно, – заговорщески сказал Сократ повеселевшим голосом, – С переломами… или просто фейсы разукрасить?

– А это уже на твое усмотрение… только без мокрого… хватит уже одной мокрухи…

* * * *

Два бомжа блаженно сидели на скамейке, во дворе после того, как справили свои естественные нужды. Даже крикливый пузан не смог испортить им настроение.

– Какие важные, блять… – выговорил один из них и вытащил из кармана рваной куртки окурок, подобранный по дороге.

– Ааа, волки позорные! – махнул рукой другой бомж, оскалив пять своих гнилых зуба.

– Эти козлы сидят у себя в хатах, проблем не знают…. – горько вздохнул напарник, и как будто что-то вспомнив, продолжил: – Слушай Хряк, вчера встретил сына…

– Ничего себе! У тебя сын есть?

– Есть, но слушай… и сын вручил мне соточку… может две перцовочки в аптеке взять?

– Дак давай, я сбегаю? – воодушевился Хряк, весь подобравшись.

– Сбегай, – благосклонно согласился бомж, почесывая свою бороду, – только по быстрому!

Хряк выхватил протянутую банкноту и лихорадочно поковылял со двора. Бородатый бомж остался на скамейке, достал спички и прикурил свой зажеванный бычок. Откинувшись на скамье, бомж стал смотреть на окна, в которых зажигался свет, пробуждаясь после ночного сна. Очень, очень давно, вспоминал бородач, он так же жил, не тужил. Была жена, квартира и даже сын… работал на заводе, пил как нормальный, в меру. Потом жена умерла… и понеслась душа в рай. Квартира ушла, сына опека забрала, друзья растворились. Потом сын сбежал из детдома и прибился к таким же охламонам, а он продолжал квасить по-черному. Только в такие утренние моменты, под похмельный звон в голове, бородач вспоминал, что сын у него еще есть, где то, и так же его кидает по жизни. Иногда, если мелочь еще оставалась, он садился в троллейбус и ехал в Металлургический район, на местный базар. Там, изредка, бородач встречал сына, промышлявшего с друзьями. Видя его живого, он успокаивался…

– А-а-а! Заждался? – подошел Хряк, резко прервав горькие воспоминания, – Вован, я на сдачу «Приму» взял, ты не против?

– Не, все правильно, гулять так гулять! – невесело ответил бородач, предстоящая попойка не радовала.

– Да ты чего, Вовчик, нос повесил?

– Да так!

– Как так? Ну, блять, говори что стряслось? – не унимался Хряк, садясь на скамью, рядом с Вованом.

– Да о сыне думал… – хотел отмахнуться Владимир.

– А что стряслось? – заинтересовался Хряк, – вроде бы с ним всё в порядке, раз отцу деньги дает…

– Да что-то на сердце не спокойно…

– Выкинь из головы Вован, парень твой не болеет, деньги есть…

– Вот именно это меня и смущает.

– А что-то не так?

– Видишь ли… я его регулярно видел… с такими же парнишками, они где-то живут в металлургическом, шоблой ходят, побираются. Воруют понемногу…

– А чё не в детдоме? Там-то ему легче было бы… учился бы хоть…

– Да сбежал оттуда… да я не о том, ну грязный он, в лохмотьях вечно, а вот вчера он подошел ко мне… и я, блять, его не узнал! Чистый такой, одет в новое и подстрижен! Как обычный парень! – вздохнул печально Владимир.

– Дак радоваться надо, вот чудак, налаживается всё у него…

– А с чего бы это? Вот не спокойно как-то и всё!!!

– Ладно, хватит сопли тут жевать да тоску нагнетать… не пора ли нам поддать? – скаламбурил Хряк. Сделав пару движений фокусника, хряк достал из рукавов две бутылочки двухсотграммовых аптечных настоек, – опля!

– Не плохо, – прохрипел Владимир, с нетерпением схватив бутылочку. Мысли о сыне испарились. Отвинтив крышку от горлышка, тут же приложился, – ууу бля…. ядрёна!

Его напарник повторил действия, отхлебнув сразу полбутылочки перцовой настойки. По крови сразу растекся свинец, а в желудок ударил резко огонь. Дыхание перехватило от крепости неразбавленного пойла, – Ооо! Охринеть!

– Даааа… – просипел Владимир, было желание растянуть удовольствие, но погоняв остатки по стенкам бутылочки, не выдержал, и опрокинул содержимое в луженное горло.

– Оххх! – выдохнул Хряк от ударивших паров спирта в нос и перегнувшись через свои колени, стошнил непереваренными кусочками заплесеневшего хлеба и желчи.

– Блять, ты чего добро переводишь? – от возмущения у Владимира, аж борода встала дыбом…

– Да елы палы, не в то горло попало… навык теряю! – оправдался Хряк, слизывая с нижней губы застрявший кусочек.

По дороге, к дому, подъехала