– Здрав будь, братец!

Они обнялись, могуче похлопав друг друга по спинам.

– Вот, привёз, как и обещался, – Леден качнул головой в её сторону.

– Вижу, – старший Светоярыч шагнул ближе. – И ты здрава будь, княжна. Меня Чаяном зовут, но ты уж, верно, сама догадалась.

Елица только кивнула в ответ, ничего не отвечая. Не хотелось ей любезностями сыпать перед теми, кто город, её отцу принадлежащий, захватил, и кто с ней неведомо что хочет сделать. Чаян неспешно оглядывал её – и не было в его взоре ни единой искры угрозы. Пока длилось неловкое молчание, вышли со стороны сада две женщины: одна наставница, прислуживавшая Елице ещё тогда, как она невестой зваться начала, а раньше ещё и одной из нянек ей приходившаяся – Вея. А вторая молодая совсем, миловидная челядинка, с большими зелёными глазищами и перекинутой через плечо рыжевато-русой косой. Женщины встали слегка поодаль, ожидая приказов. Леден, явно скучая, встретился с юной служанкой взглядом, а та и взгляд опустила, отчего-то зардевшись.

Чаян ещё раз улыбнулся приветливо.

– Ты отдыхай иди, княжна, а после мы уж встретимся и поговорим обо всём, что на душе скопилось, – ласково сказал он, словно родной.

А она всё хотела разгадать печать мыслей, что лежала сейчас на его лице. Княжич в ожидании приподнял тёмные брови. Метнувшийся по двору ветер бросил ему на лоб волнистые русые пряди.

– Благодарю, Чаян, – наконец разлепила губы Елица. – Хоть в своём доме я и могу решать сама, что мне делать.

Совсем уж невежливой оставаться нехорошо: встретили её не угрозами и требованиями, а как гостью долгожданную. Но и повелительный тон княжичу лучше было бы оставить. Чаян после её слов только с братом переглянулся многозначительно: видно, всерьёз не принял.

Не слушая разговоров, что им вовсе не предназначались, кмети уже потихоньку разошлись. Женщины осторожно приблизились, приглашая идти за ними. Елица и пошла к женскому терему, глядя себе под ноги: от внимательного взгляда Чаяна не по себе становилось.

– И я отдохну с дороги, коли ты с разговорами не торопишься, – Леден вздохнул и направился к крыльцу.

Брат – вслед за ним, всё глядя в спину Елице – она так и ощущала всем нутром его особое внимание. И показалось, услышала тихие его слова самым краем уха:

– Это ж она…

Леден проворчал что-то ему в ответ. Что крылось за этим, понять было совсем нельзя, но в душе только лишнее беспокойство разрослось.

Сад, скрывающий дорожку к женскому терему, встретил трепетной тишиной. Такой, какая бывает перед самым рассветом. Ещё миг – и проснутся птицы, засвистят-зачирикают, приветствуя новую зарю. Пока ещё живительный сок не тронулся по стволам и ветвям старых яблонь и груш, но они уже сбрасывали оковы зимнего сна. Тропинка совсем протаяла, хоть и оставалась ещё на сапожках грязь. Внутри высокого, щедро украшенного резными наличниками и подзорами женского терема было дурманно тепло. Елица тут же распахнула свиту и отдала её Вее. Словно самой близкой подруге она обрадовалась собственной горнице, оставленной после замужества. Здесь всё было как прежде: всё та же лавка, стол и только слегка обновлённые скамьи подле него. Даже светец на нём стоял тот же: выкованный княжеским кузнецом Тихомиром.

Она села у окна и, отодвинув волок, посмотрела во двор. Отсюда было видно только краешек дружинного поля с ристалищами и стоящими вряд длинными избами. С другой стороны – кусочек главных ворот и башни.

И до того в груди защемило от чувства, будто в прошлое она вернулась. Но не в то, счастливое, когда ещё были живы и матушка, и отец. Когда Отрад только-только сходил в свой первый поход. А в какое-то другое. Искажённое водами колодца Макоши. Перепутались нити, свились пока в непонятный серый клубок, а как распутается – может, ещё и хуже станет.

Позади хлопотали женщины, разбирая вещи из сундука. Тихо охала Вея над испорченной той злосчастной ночью сорочкой из дивной цатры. А молодая челядинка, которая назвалась Мирой, молчала всё. Вдруг открылась дверь, пустив по горнице вихрь сквозняка. Елица обернулась, задвигая волок. Зимава оставила у входа свою ближнюю подругу Оляну, чей муж, кажется, служил в детинце старшим среди гридней, прошла дальше и лишь по одному её взмаху руки женщины выскочили прочь, едва поклонившись. Вот уж странно, что княгиня, всего лишившись с приходом Светоярычей, ещё сохранила здесь какую-то власть. И держала себя так, словно ничего для неё не поменялось.

– Здравствуй, Елица, – она неспешно подошла, окидывая взглядом хоромину, будто и не бывала здесь никогда. Хоть по-правде сказать, нечасто заходила даже в то время, как Елица всегда жила в детинце.

Княгиня снова вперилась в неё безразличным своим взглядом: порой на Оляну она смотрела теплее. Елица встала и принялась развязывать обёрнутый вокруг лица убрус.

– Здрава будь, Зимава, – встряхнула косами.

Не от кого ей в своей горнице прятаться. Но княгиня, судя по тому, как искривилась мягкая линия её губ, этого не одобрила, словно та на людях с непокрытой головой показалась.

– Я рада, что ты вернулась, – она опустилась на скамью у стола. – Одной мне здесь совсем тяжело стало. От мысли, что Борилы нет. Что он не вернётся больше. Справили мы по ним с Отрадом тризну и страву, как полагается. Княжичи тела их привезли.

Ну хоть одна благая весть за все последние седмицы. Не такими уж жестокими оказались Светоярычи: оказали последнее уважение князю и его наследнику.

– На курган к ним схожу, – она кивнула, да задумалась. – Если Чаян меня здесь теперь не запрёт.

Княгиня только бровью дёрнула – и зародился в её глазах загадочный блеск. Неужто что-то уже задумала? Она всегда была женщиной острого ума, хитрой, что лиса рыжая. И мужчинами, говорят, вертела по юности так, что Бориле едва не пробиваться пришлось к ней через толпу женихов – и не гляди, что князь.

– Не запрёт, думаю. Он тебя вовсе не стращать сюда привёл. Хоть и не жди, что жить теперь ты будешь по-старому.

– Ничто уже не будет по-старому, – Елица пожала плечами. – Чего они хотят от меня, не знаешь?

Зимава улыбнула невесело, неспешно проводя ладонью по гладко оструганному столу.

– Знаю. Ведь с той же просьбой они сначала ко мне пришли. Да я им помочь не смогла. Да и не уверена, что ты сможешь. Но тогда, боюсь, нам худо может стать. Они уже и так у меня Радана забрали. Увезли неведомо куда, чтобы я покладистей была.

Княгиня губы вдруг сжала и опустила взгляд. Елица подсела к ней, погладила по