Очень осторожно я провела пальцами по его бицепсу, слегка массируя его.

– Тебе сейчас лучше? – Я надавила на его мышцу чуть сильнее и обнаружила, что дело совсем плохо. Черт бы его побрал!

Но он лишь небрежно кивнул, как будто это ничего не значило, и перекатил меня на бок. Едва он начал меня тискать, у меня снова все заныло внутри от предвкушения. Он притянул меня ближе, пристраивая вплотную к себе, я тихо застонала, потому что поняла, что он собирается сделать. Его большое горячее твердое тело позади меня вместило все мои изгибы. Он зачесал мне волосы назад и начал ласкать меня, поглаживая своей тяжелой рукой все мои выпуклости.

Он целовал и гладил меня, водя рукой вверх и вниз по моему телу, скользил языком по задней части моего уха, по затылку, плечам, лаская и пробуя меня на вкус.

Реми вполне благополучно жил без любви, в том числе и родительской любви. Он преуспел, несмотря даже на то, что ему каждый день приходилось бороться со своим аффективным расстройством. Он поднимался всякий раз, когда падал, и только становился от этого крепче. Те два раза, когда падала я – на моих олимпийских отборочных соревнованиях и в прошлом году, когда он намеренно проиграл свой последний бой, – я еще долго хромала, как в прямом, так и в переносном смысле. А он всегда мгновенно вскакивал, готовый сразу бежать.

Он был настолько сложным и непредсказуемым, что я невольно думала, что даже когда я отдам всю себя этому человеку, он никогда не будет по-настоящему моим.

– Я голоден, – шепнул он мне на ухо, затем встал с кровати и натянул свои пижамные штаны на завязках, а затем ухватил меня за лодыжки и потянул с кровати.

– О нет, я хочу спать, – простонала я и схватилась за подушку.

– Ну пойдем, поедим со мной, моя маленькая зажигалка.

– Не-е-ет, – в последней попытке остаться в постели я прижала подушку к себе и начала брыкаться. – Я же так растолстею из-за тебя! – со смехом пищала я.

С низким, сексуальным смешком он подхватил меня на руки, как будто я весила не больше той подушки, затем отбросил подушку в сторону и поцеловал меня.

– Ты прекрасна.

– Любая красивая женщина должна спать, чтобы оставаться прекрасной, – слабо запротестовала я, утыкаясь носом в его шею.

Он поставил меня на пол, достал из чемодана одну из своих футболок и протянул мне. Я послушно влезла в нее, и он, вновь подхватив на руки, отнес меня в гостиную, опустил на стул и отправился за едой. Вернулся он к столу с двумя тарелками, на одной была навалена гора еды, на другой относительно нормальная, человеческая порция. Потом он сел напротив меня и многозначительно похлопал себя по коленям.

Но я с независимым видом откинулась на спинку стула и, ухватив с тарелки спаржу, откусила кончик стебля и начала жевать.

– Наша с тобой манера поведения за столом никуда не годится. Если ты отведешь меня в ресторан, я же не смогу есть, сидя у тебя на коленях, как какая-то канарейка. Люди подумают, что у нас проблемы.

Он сунул в рот кусочек зажаренного соцветия цветной капусты и с хрустом прожевал.

– И кого это волнует?

– Прекрасный аргумент!

Доев до конца стебель спаржи, я наблюдала за ним, сидящим напротив меня: с этими татуировками, браслетами, обхватывающими его бицепсы, с восхитительным беспорядком в волосах и мерцающими голубыми глазами он выглядел, как какой-нибудь языческий бог. Он – все, что я хочу иметь в этом мире, – сидел прямо передо мной, вот на этом стуле.

– И здесь на самом деле не так удобно, как на твоих коленях, должна признаться. – Я выразительно поерзала на жестком сиденье. Он приподнял бровь, в его глазах зажегся дьявольский огонек.

– Перестань изображать из себя недотрогу, Брук. Я уже получил тебя. – Он бросил в меня скомканную бумажную салфетку. Я схватила другую, сжала в комок и бросила в ответ. Тогда он отложил вилку, протянул свою длинную руку, чтобы ухватиться за край моего стула, и протащил его по полу к себе. Я лишь взвизгнула, когда он обхватил меня за талию и пересадил к себе на колени.

– А теперь просто успокойся. Мы ведь оба хотим, чтобы ты была здесь, правда? – Он обхватил ладонью мое лицо и повернул к себе, его губы расползлись в ласковой улыбке, пока он пристально изучал мои черты. – Теперь все в порядке?

Я обхватила руками его шею и сцепила пальцы на затылке, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– В основном я просто злюсь на себя. Мне обидно, и… я ревную. Разумом я понимаю, что в этом нет никакого смысла, но остальная часть меня не желает все это слушать. Я просто не ожидала, что мне будет так трудно справиться с этим.

– Ты прекрасно со всем справишься, ведь ты же знаешь, как я люблю тебя, вот и справишься. А я чертовски тебя люблю, – прошептал он.

Мое сердце сладко сжалось от его слов. Я взяла кусочек цветной капусты двумя пальцами в знак примирения и поднесла к его губам.

Сверкнув глазами, он взял в рот мое подношение вместе с пальцами и облизал их. Продолжая наслаждаться вкусом моих пальцев, он, следуя примеру, тоже взял кусочек цветной капусты и скормил его мне. Ощутив во рту бесподобный аромат пряных трав и оливкового масла, я, как и он, облизала кормящие меня пальцы и с удовольствием увидела, как вспыхнули при этом его глаза.

– Я тоже люблю тебя, но никогда больше не позволяй им бить себя, как сегодня вечером, – произнесла я чуть хриплым, взволнованным голосом, проводя влажными пальцами по его губам и чувствуя, как они двигаются, когда он тихо отвечал:

– Не буду… пока ты не вынудишь меня.