– Ничего не говорите, я в порядке, – накручивая баранку, обронил Михаил, на мгновение скосив взгляд вправо. – В утешениях я, как видите, не нуждаюсь. Извините, Валя, но и от меня вы подобного не дождётесь.

Знаете, не оттого, что я чёрствый сухарь, просто… Просто, если мы тут начнём дружно лить слёзы и вытирать сопли о жилетки друг друга, только хуже сделаем.

– Хорошо, – вздохнула Валентина Петровна. – Давайте сменим тему. Вы говорили о предчувствиях.

– Говорил, и от своих слов не отказываюсь, знаете, простите за косноязычность, оно или они не о нас. Впрочем, о нас тоже. – Поправив прислонённый к двери автомат, Михаил неопределённо помахал рукой. – Меня волнует другое…

– Что? – встревоженно напряглась женщина.

– Наши герои-переселенцы во главе с моим бывшим корешем и женой.

– В какой-то мере ситуация понятна, но я как бы несколько далека от ваших друзей, не находите, Михаил Павлович?

– Нахожу, – легко согласился Михаил с первой половиной фразы собеседницы. – Я сейчас о другом хочу сказать: меня волнуют Топоруковы. Молчат они, что довольно подозрительно, на мой взгляд. Не звонят, затихарились, как мыши под веником. Для Натальи это нехарактерно, у моей бывшей натура мстительная. Я думал, у меня вечером мобильник добела раскалится, как-никак связь работала, а ничего, понимаете? Если разобраться…

По сути дела, я их вчера кинул. Не о жене речь, а в общем. Да-да, с какой стороны ни посмотри, из песни слов не выкинуть. Хреново поступил, но тут что сделано, то сделано.

Поздно пить боржоми. Зная Топорукова, я ждал предъяв, а их нет. Не к добру это.

– Если рассматривать с этой стороны, ваши опасения обретают смысл, Михаил Павлович. В любом случае мне не хватает информации для глубоких выводов, поэтому дать оценку вашим сомнениям не могу, уж простите великодушно. Положа руку на сердце, я и вас боюсь оценивать.

– Ладно, принимается, проехали с оценками. Касаемо Топорукова, для общего развития и повышения образованности, позвольте огласить тот факт, что Николай – это известный вам заводила и протекционист идеи переезда, вообще-то человек ведомый по складу характера. По крайней мере, я так считал. Ха, что тут говорить, не только я. На всякие гадости он был горазд и со школы любил прятаться за чьей-нибудь спиной, тихушник, но вчера он меня поразил в самое сердце. Добровольно рваться в лидеры, хм, Коля сам на себя не похож. Подозрительно… Кто-то с претензиями на должность серого кардинала умело подхватил вожжи – вот что я думаю. К тому же у него появилась «кукушка», вполне возможно, что птица сия и вожжи с уздой подхватила.

– Не за вашей ли спиной творились непотребства? – губ Валентины коснулась саркастичная улыбка.

– За моей, каюсь, глупо отрицать очевидное, – провожая взглядом стайку воробьёв, ответил Михаил.

Чирикая во всё горло, серые пернатые комочки срывались с кустов и деревьев, устремляясь за машиной, словно крича: «Возьмите нас с собой!» В образовавшейся пустоте птицы выглядели потерянными. Живя бок о бок с людьми, пернатые приспособились к шуму, мельтешению транспорта и толпам людей, а тут их привычный образ жизни рухнул в одночасье. Голуби, сидящие на карнизе почтамта, не вызывали того отклика в душе, который был свойственен растрёпанным воробушкам. Для родных не была секретом нелюбовь к крылатым помойным крысам, загадившим все памятники, а вот воробушков было жалко. Сколько их не переживёт весны? Тьма.

– Па-а-ап! – Сашкин палец ткнул в сторону джипа, выскочившего из-за поворота.

Под аккомпанемент визга покрышек продукт японского автопрома взметнул облако сажи и перегородил дорогу.

– Зуб даю, Колян с друзьями пожаловал. Сын, включи связь с салоном.

– Готово, пап.

– Хорошо. Антон, тут комитет по встрече пожаловал, будь готов.

– Понял, – донеслось из динамика.

– Валя, бойца нашего я с утра проинструктировал, а про дам не подумал. Ты как, пару раз в воздух пальнуть сможешь?

– Обижаете, сорок восемь в тире выбивала в лучшие годы. Эх, если бы ещё и этот шпалер заранее пристрелять. – Охренеть, ну нет слов! Нет, ну блин, королева в шоке. Видел, сын, какие учителя словесности встречаются в школах, а? Валькирии!

– Пап, тебе звонят! – Сашка протянул отцу мобильник. – Дядя Коля.

– Кто бы сомневался. Послушаем, что этому деятелю надо, – пробормотал Михаил, укладывая на колени «укорот».

– Здоров, Палыч! – донеслось из трубки.

– Ну трям, коли не шутишь, – притормаживая, ответил Михаил.

– Тормози, разговор есть.

– Тормозят тормоза; я гляжу, ты не один, сколько вас там, трое? Моя там не с тобой, нет? Хотя о чём я, друзья друзьям рога не наставляют, хотя какой ты мне друг. Так сколько вас там, ты не ответил.

– Трое, трое, – высокомерное презрение и злорадная ухмылка чувствовались даже через динамик трубки.

– Ну и разговаривайте на троих. – Прикрыв рукой трубку, Михаил натурально зарычал в устройство связи с салоном: – Боец Антоха, по сигналу выпрыгиваешь и скрываешься за автобусом, берёшь под прицел дорогу за перекрёстком, вдруг они там кого на прикрытие выставили. Ни в коем случае вперёд не суйся и мне биссектрису стрельбы не перекрывай. Остальным лечь на пол и не отсвечивать! Сашка, пригнись, тебя это тоже касается, и не дай бог нос наружу высунешь! Понял меня? Похоже, ребята настроены на агрессивные переговоры. Как он меня просчитал, сука. Вот же тварь!

– Нехорошо, ты, Палыч, с людьми поступаешь. Ты куда вчера стартанул, а? Бросил всех на хрен, какого…

Дальше, вперемешку с матом, бывший друг-одноклассник вывалил гору претензий, что люди, хорошие люди, и товарищи не поступают так, как поступил некий гад в самом плохом смысле слова, который ему, стыдно сказать, совсем не товарищ, а просто наглый поц, который мастерски маскировался все годы дружбы и знакомства. Сказать, что абонент на другом конце всё ещё работающей сотовой связи офонарел от наезда, значит не сказать ничего.

– Всё сказал? Твоя жена знает, что ты Наташку окучивал? Нет? Странно, а что ты её не просветил? Господи, о чём я, у вас там тройничок образовался, да ты силён, мужик! – решив потянуть время, дав Антону лишние секунды на подготовку, индифферентно поинтересовался Михаил.

К тому же вывести противника из себя тоже не помешает. Господи, ощущаешь себя в третьесортном боевике, где вчерашний друг внезапно переобувается в полёте, становясь смертельным врагом. Сам ли или с чьей-то помощью, уже неважно. Впрочем, Михаил тоже хорош, не без греха за душой.

– С меня-то что ты хотел? Каяться я не собираюсь, ты уже большой мальчик, без чужих советов и мамки сам разберёшься, что к чему. Собрались валить на запад – скатертью дорожка.

– Мы-то свалим, а ты сдохнешь и других за собой потянешь. Подумай, что ты им можешь предложить? – увещевал Николай.

– О как! – усмехнулся Михаил. – А ты, значит, за светлое будущее рубишь? За всё хорошее, так сказать, против всего плохого? Под «им» ты кого имеешь в виду, заботливый наш? Коля, в наши годы в сказки верить непростительно, понимаешь, продажная ты шкура, как-то не верю я тебе, вот ни на мизинчик. Не сопрягаются у меня в голове понятия «ты» и «забота». Ещё раз спрашиваю: чего хотел?