Шрифт:
Закладка:
— Я не собираюсь заниматься шантажом из-за чёртового свидания, одна только мысль о котором тебе так претит.
Девчонка молчит пару минут, а затем вздыхает:
— Не в этом дело, Лейн. Прости, если заставила тебя думать иначе.
— А в чём тогда?
Коллинз вновь долго молчит, я чувствую на себе её взгляд и смотрю в ответ. Почему-то хочется пересчитать веснушки на её лице, все до одной.
— Пойдём, — поднимается она на ноги, сбив меня со счёта. — Покажу кое-что.
Встаю с пола и иду вслед за ней.
Судя по старому дивану по середине комнаты, мы входим в гостиную, но в глаза в первую очередь бросается не он, а реалистичная картина на одной из стен: кусок какого-то здания в тёплый весенний день. Здесь особенно сильно пахнет свежими красками.
Я иду ближе, разглядывая мелкие детали, которые, наверняка, было сложно рисовать, и замечаю на стене слева коллаж из фотографий того же здания. Разные ракурсы, освещение и композиции. Фото выглядят профессиональными.
— Что это за здание? — смотрю я на Мелиссу, которая замерла посередине стены, хмуро разглядывая голубое небо на картине.
— КелАрт, — смотрит она на меня и едва заметно морщится. — Институт, в котором я мечтаю учиться. — Коллинз отворачивается и обводит картину на стене рукой: — Это одна из вступительных робот. Хочу показать комиссии, как мне важно учиться именно у них.
— Почему тебе это важно?
— Потому что моя мама была художницей, и училась там, — едва слышно отвечает она.
— Была?
Коллинз вскидывает на меня колючий взгляд и отрезает:
— Была.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Но при чём здесь наши с тобой свидания?
Уголки губ Мелиссы трогает короткая улыбка, и она удручённо качает головой. Снова смотрит на меня и отвечает:
— Всё просто: у меня нет на них времени, Ронни.
Мне не нравится это мимолётное и незнакомое чувство в груди, которое появилось, когда девчонка назвала меня по имени.
Я отворачиваюсь от неё и спрашиваю:
— А незаконно рисовать на улицах города время, значит, есть?
— Именно так, — равнодушно отвечает она и, судя по звуку шагов, отходит к дивану. Садится на него, отчего тот скрепит, и продолжает: — Видишь ли, моя семья... Они все помогают людям. Отец Коллинз — священник, мама Маргарет — социальный работник, самый старший брат — независимый адвокат, Хьюго — полицейский, Марио — пожарный, а Моника — хирург. Они не захотят оплачивать моё обучение в КелАрте. Поэтому мне приходится зарабатывать на него самой.
— У тебя большая семья, — удивлённо замечаю я и разворачиваюсь к ней лицом. — Но я не совсем понял, как именно ты зарабатываешь на обучение.
Мелисса вновь долго смотрит на меня, словно решая стоит ли довериться мне полностью, а затем вздыхает и устремляет взгляд на картину:
— Во-первых, я разношу газеты по утрам. Во-вторых, откладываю все карманные деньги. Ну и в-третьих, я незаконно рисую на улицах города не бесплатно. В большинстве случаев.
Вот как?
Эта девчонка поражает меня с каждой минутой всё сильней.
Я иду к дивану и сажусь рядом, тоже разглядываю картину напротив и замечаю:
— Ты сама сделала так, чтобы все в школе считали тебя монашкой. Зачем?
— Мне не нравится, что откровенничаю я одна, — усмехается Мелисса. — Настала твоя очередь, Лейн. Откуда вы с Хьюго знаете друг друга?
Я вспоминаю о том дне в трейлере у матери, о драке, что там устроил, о её беременности, и нутро вновь наполняет ядовитая злость. Я так и не рассказал Бонни о том, что узнал. И вряд ли расскажу. А хочется. Хочется разделить свою злость с кем-то другим.
И почему этим кем-то не может быть Мелисса, правильно?
Я смотрю на девчонку и говорю:
— Твой брат принял некоторое участие в передаче нашей с Бо опеки нашей же бабушке.
Незачем грузить невинный цветочек своими проблемами. Тем более, что они не относятся к делу.
— Так вы... — Мелисса ерзает на месте, словно мои слова её разволновали. — Вы с Бонни живёте с бабушкой? Почему? Ваши... родители... Они...
— Только отец, — помогаю я ей. — Мать жива.
— Мне жаль, Ронни, — говорит она отрешённо, а затем смотрит на меня с плохо скрываемыми сочувствием и интересом. Странное сочетание, да. — Что... что с ним случилось?
— Авария.
Лицо Мелиссы вытягивается и едва заметно бледнеет, но она берёт себя в руки и, откашлявшись, говорит:
— Это... это ужасно. Мне правда очень жаль.
— Что не так? — хмурюсь я.
— Всё так, — быстро отвечает она, снова ёрзая. — Просто... Просто я не совсем понимаю, почему Хьюго твердо настроен против нашего с тобой общения!
Она, словно только что выдумала эту оговорку.
— А он против? — усмехаюсь я.
— Да! — подскакивает она с дивана. — Так мне и сказал: Лейн не лучшая для тебя компания, сестрёнка. Если он просто принял участие в передаче опеки, почему он так сказал? И в чём конкретно заключалось его участие?
Ладно. Мне всё это не нравится. Но, если детектив Коллинз действительно против, то этой правды мне не избежать. Я пару секунд наблюдаю за тем, как девчонка ходит из стороны в сторону, и говорю:
— Наверняка, твоему брату не нравится то, что моя мать — наркоманка. Парень с такой матерью и правда не лучшая компания для такой, как ты.
— Что? — замирает Коллинз на месте. — Это... Но...
Я её однозначно шокировал. Что не удивительно.
Мысленно усмехнувшись, я протягиваю к ней руку и прошу:
— Иди ко мне, Мелисса?
Давай, малышка Коллинз, покажи своё отношение к моей, такой нелицеприятной, правде. Отшатнись от моей руки, скриви лицо от неприязни. Грязь от грязи, правильно?
— Но это ведь такая глупость! — оторвав озадаченный взгляд от моей руки, возмущается она и падает на диван, поджав одну ногу под себя и уложив локать на спинку. Пальцы свободной руки обхватывают мои. — Хьюго не прав. Твоя мама... Очень жаль, что у неё такие проблемы, правда, но эта ситуация не может быть веской причиной для того, чтобы мы с тобой не могли общаться. Мой брат — придурок, если считает иначе. Прости меня за него.
Святая и преступница в одном флаконе, надо
