день был полностью истрачен на военных. Мы снова в безопасности и, как говорят, теперь уже навсегда. Наше появление разрешило все вопросы; пройдя пешком через Кингстон, мы оказались у врача около полудня, а к половине первого все было кончено. Я ждала Л. на большой площади, окруженной казармами, и мне это немного напомнило Кембридж: всюду ходят мужчины в форме, спускаются по одним лестницам, поднимаются по другим, — вот только гравий и никакой травы. Неприятное ощущение контроля и бессмысленной решимости. Большая борзая, символ военного достоинства, разгуливала, я полагаю, сама по себе. Л. был сильно оскорблен тем, что доктора за ширмой назвали его «парнем со старческим тремором». К счастью, по пути в Ричмонд эти впечатления постепенно рассеялись. Герберт пришел на чай вместе с псом Тинкером, крепким, активным и смелым зверем бело-коричневого окраса с огромными светящимися глазами, он немного напоминал мне Доминика Спринг-Райса[310]. Мы повели пса на прогулку, но только его отпускаешь, как он начинает прыгать через заборы, бросаться в открытые двери и вести себя словно дух в поисках чего-то, что потеряно навсегда. Вряд ли мы с ним управимся. Выпускать ли мне мэнкса[311], подаренного нам на этой неделе?

Л. в Хампстеде. На ужин придут Аликс [Саргант-Флоренс] и Лилиан Харрис.

15 октября, понедельник.

Главным фактом сегодняшнего дня я считаю раскрытие и развитие характера Тинкера, сделанные в правильном направлении. Пса долго выгуливали у реки, по улицам и в парке; дух его велик, но практически подконтролен. Он дважды плюхался в реку и выныривал, безудержно носился за черным пуделем и исследовал садовые калитки, которые, похоже, его завораживают. Это человеческий пес, и от других собак он почти отстранен. Вчера вечером Аликс и Лилиан вели себя как обычно, за исключением того, что у Лилиан на макушке была темная повязка (слуховая чашка), и слышала она почти идеально. Более скромного и приветливого, но в то же время сведущего и решительного человека не существует. Несмотря на природную консервативность, она остается верной либеральным принципам — довольно удачное сочетание. Кроме того, Лилиан всегда полагается на свой мозг и посему разумна в любых вопросах, кроме искусства. Аликс же создает атмосферу сдержанного безумия, прочного и глубокого, но давящего, как в угольном погребе. Однако мы заметили, что она очень хочет взяться за работу у нас и придет учиться уже завтра. Мэнкс сидит на коленях у Л. Тинкер время от времени поглядывает на кота.

16 октября, вторник.

Как странно, что судьба умудряется запихивать деньги в сытую глотку и морить голодом, когда у нас ничего нет! Вот мы заработали £270, кажется, в «Bah Lias», а сегодня утром они написали, что «Mitchells» платят 4 шиллинга с фунта, что принесет нам еще £120[312]. Два года назад у нас были ужасные долги, и пришлось все продать, чтобы расплатиться. Мы с Л. ежемесячно получаем большие или по крайней мере существенные чеки за свои обзоры. После обеда мы всерьез занялись работой на печатном станке; Аликс пришла вовремя, получила необходимые инструкции и осталась сидеть на своем высоком табурете, пока мы отправились гулять с Тинкером, который прыгнул с парапета в лодку, накрытую брезентом, провалился сквозь него и вылез обратно, не пострадав, но сильно удивившись. Вернувшись, мы застали Переру[313], как обычно, в слипе[314] и с бриллиантовыми инициалами на галстуке; по правде говоря, у бедного маленького негодяя цвета красного дерева не так уж и много тем для беседы. Характер губернатора и грехи Министерства по делам колоний — вот его темы; всегда одни и те же истории, суждения и неизменное сходство с обезьянкой в клетке, учтивой снаружи и непостижимой внутри. Он поставил меня в неловкое положение, протянув сверток с кружевом и сказав: «Сувенир с Цейлона, миссис Вулф», — скорее взятка, но выбора не было и пришлось взять. Когда они ушли наверх, Аликс торжественно и неторопливо объяснила, что ей скучно, а еще ее беспокоит двухчасовое сочинительство, и она хочет бросить это занятие. Своего рода болезненный анализ ценностей и мотивов в сочетании с тупой ленью привел ее к этому решению и, я думаю, приведет ко многим другим. У нее хорошие мозги, но недостаточно жизненных сил для поддержания их работоспособности. Идея Аликс тяготила ее, но я заверила, что не стоит и переживать об этом.

17 октября, среда.

Сегодня днем я ходила на выставку в «Heal[315]», а Л. провел утро на кооперативном собрании[316]. Сначала я простояла у стойки в «Mudie’s[317]», пока тучная вдова выбирала себе 10 романов, принимая их из рук работника, словно ручная собачка, и попутно оговаривая, что ей не нужна вульгарность или сплошные описания, а хочется побольше событий в сюжете. Компаньонка советовала «Южный ветер[318]», расхваленный критиками, — только умные разговоры и Италия. «Но я не выношу разговоров! Мне нужны чувства», — ответила вдова и вцепилась в еще один кусок сладких чувств, явно не касающихся войны или пьяниц. «Думаю, мне надо сократить абонемент до 8 книг», — заметила она и потащилась со своими десятью томами в Уокинг [город в графстве Суррей], я полагаю.

Оттолин была сама не своя: плотный черный бархат, застегнутый на все пуговицы, шляпа, похожая на пляжный зонтик, атласный воротник, жемчуг, тени на глазах и рыжевато-золотистые волосы. Излишне говорить, что картины никто толком и не смотрел. Там был Олдос Хаксли[319], бесконечно высокий и худой, с непрозрачным белым глазом. Симпатичный юноша. Мы ходили взад-вперед по галерее и обсуждали его тетю, миссис Хамфри Уорд, чья загадочность все сильнее, а обаяние, остроумие и темперамент характеризуют ее как женщину, полную знаний и юмора, не говоря уже о книгах. Отчасти это подтверждает история с Арнольдом[320], который довел их до банкротства 4 года назад, а она спасла всю семью, круглосуточно работая своим пером. Мы пили чай с Роджером. Я чувствовала сильное напряжение: Оттолин была вялой и отстраненно женственной, что всегда угнетает. Казалось, у обоих до сих пор перед глазами стоит их ссора[321]. Я прогулялась с ней под ливнем до Оксфорд-стрит[322], а она без особого радушия купила мне алые гвоздики.

18 октября, четверг.

Леонард был на своей конференции до 5 вечера, а телефон беспрестанно звонил (так мне казалось, пока я пыталась прижать миссис Мэйнелл[323] к стенке в своем обзоре). Какая же скучная жизнь без него! Даже неугомонный нрав Тинкера