— Сделай это. Я осмелюсь сказать, что ты зашел слишком далеко, чтобы у меня был повод покончить с тобой, — шиплю я, хотя меня никто не слышит.

Он начинает достаточно невинно, втирая лосьон в ее плечи. Я все еще презираю каждую секунду, когда он прикасается к ней. Мне хочется отвернуться и переждать все это. От вида его рук мне становится плохо. Но я борюсь с желчью, поднимающейся в горле, и сосредоточенно слежу за каждым его движением.

Вай поворачивает голову в сторону и прижимается щекой к шезлонгу. — О… — стонет она, зарываясь лицом в свои руки. — Боже, на самом деле это очень приятно. Но мне почему-то очень больно.

— Почему-то? — кричу я в пустоту, — Ты прекрасно знаешь, почему у тебя все болит. Я заставил каждую мышцу твоего тела напрячься, когда ты прижималась своей пиздой к моему рту прошлой ночью.

— Позволь мне позаботиться об этом, — говорит Брэдфорд, наклоняясь достаточно близко, чтобы почувствовать запах ее волос.

Я прыгаю вперед, моя рука вытягивается, чтобы схватить его за затылок. Я останавливаюсь, едва не коснувшись его. Скрежеща зубами, я рычу от досады, глядя на открывшееся передо мной зрелище. У этого мудака уже стоит, пока он скользит руками по ее позвоночнику.

— Я… — начинает она, но тут из ее уст вырывается стон, и я думаю, что больше никогда в жизни не буду спокоен. — Черт, как же приятно. Признайся, ты подрабатываешь массажистом пока мой отец на гастролях?

Брэдфорд смеется, издавая притворно застенчивый звук, как будто комплимент заставляет его стесняться, но его прикосновения говорят о другом.

Он останавливается у ее поясницы, массируя кожу. Прикосновение его мизинца к ее заднице — не случайность, судя по тому, как он за этим наблюдает. Я предупреждал ее, чтобы она не теряла бдительности, но вместо этого она сама предложила ему себя.

— Хочешь, я также помассирую твои икры? — спрашивает он.

Я опускаю голову и запускаю пальцы в волосы. — Нет, Вай. Нет, ты не сделаешь этого, — кричу я, но мой голос поглощает пелена, скрывающая меня от этого мира.

Должно быть, она почувствовала, как он прикоснулся к ее заднице секунду назад, или же она ощутила, как его член упирался в нее — в этом случае я действительно сойду с ума, — потому что она быстро садится и качает головой.

— Нет, уже все хорошо. Ноги в порядке. Просто болели спина и плечи, но ты уже позаботился об этом, — говорит она с фальшивой яркой улыбкой. — Спасибо.

— Хорошо, если передумаешь, дай мне знать, — говорит он, плюхаясь обратно на свой шезлонг.

Когда он отворачивается, она поправляет свой топ, откидывая волосы с лица, и тогда я вижу это.

Она напугана.

Он зашел слишком далеко и заставил мою девочку смутиться.

Я на грани. Если я останусь, то сорвусь. И последствия моих действий будут суровыми. Я обещал ей вернуться сегодня вечером, и, если я изобью его до полусмерти, этого гарантированно не произойдет. Но если я оставлю их вместе… Не хочу думать, что он может вытворить

Наконец-то Вай делает что-то, что не заканчивается моим желанием убить ее телохранителя. Она встает с шезлонга и хватает мою толстовку, натягивая ее через голову. Гордость и обожание пронзают меня, немного приглушая ярость.

— Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем больше солнце начинает меня раздражать. Пожалуй, пойду немного полежу.

Безразличное, но в то же время слишком заботливое отношение Брэдфорда меняется. Что-то промелькнуло в его глазах, но быстро исчезло. — Конечно, давай провожу тебя обратно.

Когда замок в номере Вай защелкивается, мы с Брэдфордом отворачиваемся от ее двери. И тогда я решаю, что проведу остаток дня, следя за ним. Он замышляет что-то нехорошее, и я планирую выяснить, что именно. Кроме того, сегодня я разберусь с Вай за то, что она позволила ему прикоснуться к себе.

Глава 10

Вай

Когда я просыпаюсь, в номере уже темно. Я сонно протираю глаза, прищурившись я осматриваюсь. В комнате царит кромешная тьма. В углу стоит гигантский монстр, а рядом с комодом присела ведьма. Мой мозг перевозбужден, особенно после того, что произошло сегодня. Ощущение, что все пошло наперекосяк и я больше не в безопасности.

Я бросаю взгляд на кресло, стоящее у изножья кровати. Похоже, в нем сидит мужчина, закинув ногу на ногу, опершись локтями на подлокотники. Я качаю головой, собираясь перевернуться на бок, но вдруг он шевелится, и я замираю.

Мой желудок свело, а сердце заколотилось в груди, словно отчаянно желая вырваться на свободу. Я уже привыкла к тому, что в моей комнате появляется гость. Я ждала этого с нетерпением. Но сегодня здесь царит совсем другая атмосфера — злая, враждебная, уничтожающая.

Я отшатываюсь назад, сбрасывая одеяла, в страхе перед тем, что меня может ждать. Вот оно. Он пришел, чтобы воплотить в жизнь все свои угрозы. Я открываю рот, чтобы закричать, но от страха у меня парализовало голосовые связки.

Мужчина встает и лениво обходит кровать. На голову натянут капюшон толстовки, а стук его сапог по полу звучит, как зловещий бой военного барабана. Режим самосохранения срабатывает, когда он протягивает руку, чтобы схватить меня. Я бросаюсь в сторону, но он слишком быстр. Он хватает меня за лодыжку и тянет к себе. Когда я открываю рот, чтобы закричать, его грудь врезается в мою спину, а его ладонь зажимает рот.

— Не кричи, иначе будет хуже, — бормочет он.

Он рывком поднимает меня, пока не оказываюсь на коленях в центре кровати. Его голос — гравийный шепот, когда он говорит — Подними руки.

Бежать некуда, и я поднимаю дрожащие руки вверх.

Он соединяет мои руки вместе, и что-то мягкое касается моих пальцев, а затем плотно обхватывает запястья. Я поднимаю голову и вижу, что пояс моего халата подвешен за изголовье кровати с балдахином. Мой преследователь только что связал мои руки над головой.

— Пожалуйста, не надо, — задыхаюсь я, дергая руками, чтобы освободиться.

— Пожалуйста, просто отпусти меня, и я никому не скажу, что ты был здесь.

Ублюдок смеется и произносит низким голосом — Думаешь, я поверю, что ты не побежишь в комнату своего драгоценного телохранителя и не расскажешь ему, что именно наблюдало за тобой, пока ты спала?

Он прав, но я должна попытаться.

— Я бы даже своему парню не сказала. И тебе бы повезло, потому что он, блядь, оторвал бы тебе руки только за то,