— Достало всё. Не знаешь, чего ждать от этих зелёных. Сегодня они тебе улыбаются, а завтра глотку перережут! Сплю одним глазом. Афганцев по кишлакам набрали силком в армию, так каждый день одного-двух недосчитываемся. Дезертируют. Не хотят воевать. Тем более что почти у всех родственники в моджахедах. Я себя спокойно только на боевых чувствую, там хоть меньше шансов, что из-за угла кинжал воткнут. Правда, денег нам побольше платят, чем вам. У тебя сколько зарплата?

— Я, как мамлей, триста семнадцать чеков получаю, ну и в Союзе на книжку каждый месяц двести пятьдесят рублей начисляют.

— О, как! Нет, брат, за такие деньги воевать стрёмно! Мне в десятке (десятое управление Министерства обороны СССР, по которому проходили советники), каждый месяц по тысяче семьсот чеков отгружают, плюс те же двести пятьдесят рэ.

Постепенно наш разговор перешёл на то, как странно чувствовать себя в стране с практически феодальным строем.

— Знаешь, Юр, давно хотел сказать тебе спасибо, что помогал мне, когда разные уроды пытались издеваться надо мной. Не знаю, выдержал ли бы я без твоей поддержки… Ты для меня как старший брат! — проговорив эту фразу, Коршунов порывисто встал и, сделав шаг вперёд, пожал мне руку. Вернувшись на свой табурет, продолжил:

— Я с детства мечтал побывать в Афганистане. О нём, его мифах, легендах и истории рассказывал мне мой дедушка Максимилиан. В нашей семье все называли его Максимом. Ты же знаешь, многие шептались о моём «блате». Так вот, мой дед — немец, он состоял в Интернационале* и начиная с двадцатых годов работал на Советскую разведку, а после войны со своей семьёй, моей бабушкой и моей мамой, переехал в Москву.

(Интернационал* — международная организация рабочего класса, созданная 28 сентября 1864 года в Лондоне. Всего было три интернационала. В данном случае речь идёт о третьем, коммунистическом интернационале (Коминтерне), созданным по инициативе В. И. Ленина и просуществовавшим с марта 1919 года по май 1943 года).

В начале двадцатых годов он по заданию советского правительства вступил в нацистскую партию НСДРП. Был близок ко многим главарям Третьего рейха и имел звание ортсгруппенляйтера. Звание не самое высокое, но дед Максим стоял у истоков создания партии и поэтому пользовался уважением даже рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса. Правительство СССР и самого Сталина очень интересовали такие германские оккультные общества, как Туле и Анненербе. Мой дед собрал о них всю возможную информацию и передал в наш Центр. Ты когда-нибудь слышал об этих обществах?

Слышал ли я о Туле и Анненербе⁇ Тогда, в прошлой жизни, мы тоже встречались с Коршуновым здесь, в Мукуре, вот только почему-то разговора такого не было…

— Да, Саша, я слышал о них.

— Ого! — воскликнул Сашка, удивлённо глядя на меня, — Не ожидал! О них вообще мало кто слышал и знает.

«Ну, это сейчас, в восьмидесятые, когда вся информация об этом закрыта для общего доступа, о них известно узкому кругу лиц, а вот в девяностые и двухтысячные правда и ложь о Туле и Анненербе рекой польётся», — подумал я, но ничего не стал говорить вслух.

— Мне дедушка об этих организациях много чего рассказывал. Ты знаешь, он был в дружеских отношениях с первым руководителем Анненербе Германом Виртом и хорошо знал одного из его активных членов, австрийского альпиниста Генриха Харрера.

— Кого? — имя Харрера прозвучало настолько неожиданно, что я даже вздрогнул.

— Генриха Харрера. Ты что-то знаешь о нём?

— Да, знаю. — Я немного растянул паузу, чтобы не выдать своего волнения и сообразить, что я могу сказать своему товарищу о своих знаниях, пришедших со мной из будущего, — я читал его книгу.

— Ты читал его книгу? Но ведь её у нас не печатали!

— Она была на английском. Пришлось повозиться со словарём, — усмехнулся я, — неплохая книга о его жизни в плену у англичан, о побеге и приключениях, которые ему пришлось пережить с товарищами по пути в Тибет.

— Ну да. Дедушка тоже читал мне её, только на немецком. И знаешь, он сказал мне, что свою книгу Харрер написал с целью обмануть англичан и весь мир, чтобы никто не узнал настоящую правду о его экспедиции, — он остановился и потянулся к бутылке воды, стоящей на столе.

— И в чём же заключалась эта правда?

— Нацисты хотели найти Шамбалу. И Харрер нашёл её. Только не на Тибете, а здесь, в Афганистане, в самом древнем городе мира, который называют «Матерью городов», и этот город называется Балх. У него есть ещё одно сакральное имя «Поднятая свеча» — «Шамс-и Бала». Не правда ли, созвучно с Шамабалой? Харрер считал, что в Афганистане существует загадочная субстанция, которая проявляется совершенно неожиданно, чтобы оказать свое влияние на мировую историю. И мой дедушка думал, что он нашёл эту субстанцию, только Третий рейх к тому времени рухнул, и Харреру некуда стало возвращаться. Правда, интересная история?

Не знаю, что развязало мне язык, то ли откровенные разговоры Сашки на тему, которая мучила меня уже больше года после моего попадания в прошлое, то ли выпитый виски, но я вдруг начал говорить…

Я рассказал ему всё о себе и о чёрном кинжале, о своём попадании из будущего и о знаках судьбы, которые постоянно подталкивают меня в направлении чего-то неизвестного, но, наверное, очень важного, если уж высшие силы вернули меня назад.

Сашка поверил мне.

Про дверь и пещеру в горе я ему тоже рассказал, и это поразило его не меньше, чем моё попадание в прошлое.

Раскрыв рот, он задавал мне вопросы о ближайшем будущем, о моих планах, собираюсь ли я ещё исследовать загадочную арку, и на какие-то я даже ответил до того, как мы допили бутылку виски и решили выйти отлить перед сном. Поднявшись из-за стола, я по привычке захватил автомат, на что Сашка хохотнул, но тоже вытащил из кобуры пистолет Макарова.

Пока Сашка доставал оружие, я открыл дверь в прихожую и вдруг почувствовал, как мурашки побежали по моему телу, а в лицо дыхнуло смертельным холодом. Резко присев и даже не раздумывая, передёрнул затвор автомата, и в этот момент над моей головой просвистела пуля, пробившая дверь с той стороны и в миллиметрах разминувшись с Сашкиным телом, вошла в дверной откос.

Нажав на спусковой крючок, я