— Ещё раз до меня дотронешься, я прокрадусь ночью в твою комнату, зажму пальцами нос, а когда ты откроешь рот, вставлю туда воронку и залью щёлочь для прочистки труб! И буду лить до тех пор, пока она не потечёт у тебя из задницы! Ты меня понял, уродец?

— Без бэ, дошло, сорьки, — отпрыгнул от неё панк.

— Кстати, босс, — спросила как ни в чём не бывало Швабра, — а где будет жить этот придурок? Мне чисто для справки.

— Не говори ей, чел! Она же крэйзи на всю башку, чел! Я её сцу, чел!

— Может, старую кладовку разобрать? — предложил я, не обращая внимания на его панику.

— И кто её будет разбирать?

— Да он сам и будет. Должна же от него быть какая-то польза? Эй, ты, — обратился я к панку, — ты что вообще делать умеешь?

— Я-то? На гитаре лабать могу, рили. «Панк не лечился и не учился, зато играет на гитаре — надрочился!» — спел он. — Только гитара йок. Пропил, сорьки.

— Это нам без надобности, — отказался я, — у нас приличное заведение. А что-нибудь полезное?

— Это всякое там руками? Не, чел, сорьки, я не по этой теме. Я рили творческий чел, чел. У меня группа была, «Кринжовые факеры», жгли по клубам ты не поверишь как, чел! Панк-рок, йоу! Отрывались на все! Однажды я даже ссал со сцены, прикинь? Заорал в микрофон: «Сейчас будет радуга!» — и устроил им радугу… Правда, — добавил он со вздохом, — больше нас в тот зал не звали. Да ни в какой не звали, если честно, чел. Ребята за это были на меня в большой залупе, рили. Из-за такой ерунды распалась великая группа «Кринжовые факеры»!

— Ясно, — покивал я. — Перед нами, значит, жертва косного общества, не оценившего передовой культурный перфоманс.

— Рили, чел! Ты въезжаешь, чел!

— Что же, тогда придётся поручить тебе творческую работу. Вон там, за задней дверью, мусорные баки. Они ржавые и облезлые, просто позор. Их надо очистить от ржавчины и старой краски, а потом покрасить. Скребок и краску тебе выдаст Шв… Вот эта строгая, но справедливая девушка.

— Эй, босс, что это было за «шв»? Ты как меня назвал, ну, признавайся! Шведка? Я не похожа на шведку!

— Не скажу. Покажи ему, где краска, растворитель, кисти и всё такое.

— Но, босс!

— Вперёд.

— Босс-мусоровоз!

— И рифма так себе.

Швабра надулась и ушла в подсобку. Высунувшись оттуда, прикрикнула на панка:

— Эй, ты! Чего застыл? Я, что ли, по-твоему, буду это всё таскать?

— Слы, чел, может, ну его, чел? — спросил он у меня. — Красить помойку некруто, чел.

— А как по мне, самый панк-рок, — ответил я твёрдо.

— Во я, блин, встрял… — вздохнул панк и поплёлся в подсобку.

***

Перед самым открытием снова пришёл Депутатор.

— Виски?

— Как всегда, — кивнул он, снимая фуражку.

Я налил два стакана с содовой, он заглотил их, не моргнув глазом, вернул на место фуражку и положил на стойку папку с документами.

— Надо кое-что подписать. Бюрократия… Где там ваш подопечный?

— Красит мусорные баки. Трудотерапия.

— Хорошее дело, — кивнул Депутатор. — Давно пора было их покрасить. У всей улицы крашеные, а ваши — нет. Непорядок. Ладно, я что сказать-то хотел? Судья подписал бумаги. Этот несознательный молодой человек теперь официально числится на балансе города, как отбывающий общественные работы. Я бы должен его поселить в рабочее общежитие, но атмосфера там… Алкоголь, азартные игры, нередки драки, да и приезжих не любят. Не лучшее место для юноши, вставшего, будем надеяться, на путь исправления.

— Тут есть кладовка…

— Отличная идея! — подхватил Депутатор. — Именно это я и хотел предложить! Если вы предоставите место для проживания, город вам компенсирует по стандартной ставке. Сумма небольшая, но зато не облагается налогом. Теперь по питанию. Я могу приписать его к благотворительной столовой, но, если вы будете кормить сами, то компенсация…

— Буду, — кивнул я. — Это не проблема. Но вот с одеждой…

— Да-да, понимаю. Обеспечивать его нарядами город не обязан, но два комплекта рабочей одежды выпишем. А также ботинки и перчатки.

— Щедро.

— В некотором смысле он сейчас заключённый. Благодаря вашей доброте этот молодой человек отбывает срок не за вооружённый грабёж, а за хулиганство, антиобщественное поведение и порчу имущества…

Моей доброте? Да ладно!

— …Однако я прошу вас не забывать, что он всё же наказанный обществом преступник. Тюрьмы у нас в городе нет, обходимся мерами воспитательного характера. Спасибо, что приняли участие в его судьбе. Подпишите вот тут, тут и тут.

Полицейский раскрыл и развернул ко мне папку.

— Это вы приняли в нём участие, — сказал я, подписывая. — А я отдуваюсь.

— Он напомнил мне сына. Такой же балбес. Может быть, и моему кто-то окажет услугу, не дав сорваться в последний момент. Сам я не могу взять никого на поруки, конфликт интересов, но вам ведь важна репутация? Вы хотите быть нужным городу? Не так ли, Роберт?

— С чего вы взяли? — вскинулся я.

— Просто показалось, — серьёзно посмотрел на меня голубыми, но ненастоящими глазами на правильном, но ненастоящем лице Депутатор. — Город оценит гражданскую сознательность, я вас уверяю. Тут такое любят. Впрочем, вы в любой момент можете отказаться, вернув молодого человека в объятия Фемиды. Полезно будет ему об этом периодически напоминать.

— Учту, — сказал я мрачно.

Мне совсем не понравилось направление, в котором пошёл этот разговор, но полицейский не стал развивать тему, а откланялся и ушёл.

***

— Это логотип твоей группы? — спросил я, разглядывая размалёванный бак.

— Не, чел, зырь, это круче! Этот трэш-бокс теперь символизирует идею панк-движения, переданную средствами примитивного граффити-искусства…

— Движения в помойку, — мрачно прокомментировала Швабра.

— Слы, герла, такова реальность торжествующего мещанского потребления, рили!

— Что он несёт, босс?

— Не обращай внимания. Пойдём, пора открываться. А ты закрась весь этот ужас, потом отмой растворителем кисти, всё, что ты уляпал краской, и себя заодно.

— Чел, ты чо творишь, чел? Ты не вдупляешь, чел! Это же рили искусство, чел! Не надо так!

— За такое «искусство» городские власти оштрафуют бар.