Мэри и Шерли начали обзванивать всех своих знакомых, но безрезультатно. С бойфрендами тоже было глухо, Мэри со своим бойфрендом только что расплевалась, а бойфренд Шерли имел глупость завербоваться на четыре года в Военно-Морской Флот. Звонить родителям они не стали: денег все равно не дадут, а только наслушаешься от них всяких нравоучений. Рыжий Поль, брат Мэри, по телефону ответил, что он, пожалуй, тысячи две с половиной наскребет. А сколько есть у них? Мэри и Шерли были девушки очень серьезные, у каждой из них было собрано около четырех тысяч долларов. Им, конечно, здорово помогло, что после заполнения налоговой декларации Налоговое Управление вернуло им весной очень кругленькую сумму, а они эти деньги сразу же добавили к своим сбережениям, которые начали откладывать еще в пятнадцать-шестнадцать лет, когда подрабатывали в "Макдональдсе".

Рыжий Поль сказал, что он, пожалуй, вписался бы, но у них втроем все равно будет всего десять с чем-то тысяч, выходить на аукцион с такими деньгами - только людей смешить. Но подождите! Один из его соседей по дому, Носатый Паркер - сын торговца подержанными машинами, сейчас и сам отцу помогает, какие-то деньги у него должны быть. Не хотелось бы с ним связываться, уж очень он мутный, вроде бы выучился в университете на юриста и даже экзамен на члена Коллегии Адвокатов сдал, а сейчас торгует подержанными машинами. Можно только догадываться, почему... Но других "денежных" знакомых у Поля нет, а времени очень мало, до аукциона меньше двух суток осталось. Придется поговорить с Носатым Паркером.

Через полчаса Поль и Носатый Паркер вошли в квартиру подруг. Новый компаньон девушкам не понравился: и мутный, и напыщенный, и корчит из себя непонятно что. Но Поль прав, времени осталось совсем мало, никого другого до субботы не найдешь, а Носатый Паркер гарантирует, что достанет к субботе десять тысяч.

Носатый Паркер сразу же вошел в роль заправилы. Да, когда художник умирает, его последние картины могут стать дороже и в два, и в три раза. Он не раз слышал о таких выгодных операциях, а один раз в Нью-Йорке даже сам участвовал, он и два его компаньона скинулись по десять тысяч, а потом продали картину с аукциона за восемьдесят пять тысяч, вот и считайте сами, какая прибыль! Но если они хотят, чтобы дело выгорело, они должны все делать так, как он скажет, ведь он человек опытный, картины и покупал, и продавал, а сколько он всякого другого добра купил и перепродал на нью-йоркских аукционах!

Все это, конечно же, были только фантазии Носатого Паркера, о прибыльности картин умерших художников он впервые услышал сегодня, когда рыжий Поль вводил его в курс дела, и ни в каких "нью-йоркских аукционах" он никогда не участвовал, да и вообще он бывал в Нью-Йорке только один раз, еще школьником.

Носатый Паркер быстро составил план. Аукцион начинается в семь часов. Значит в субботу в шесть часов вечера Поль подберет Паркера у бизнеса его отца, потом они заберут в "Приюте Ангела" девушек и примерно без двадцати семь будут у галереи. Не надо показывать, что Паркер и Поль знакомы. Паркер в аукционном зале сядет в первом ряду и будет стараться отвратить покупателей от картин Паттона, отпуская иронические реплики, он это умеет! А Поль и девушки сядут где-нибудь ближе к середине и Поль будет аккуратно поднимать ставки, не больше чем на пятьсот долларов за раз.

Глава 12. Пришел, увидел, победил!

Келли, элегантная черноволосая дама, радостно приветствовала Сваакера и Лиззи. Она так счастлива их видеть! Ей нужно сказать пару слов аукционщику, она вернется буквально через минуту и они с Лиззи поболтают всласть!

Сваакер осмотрелся. Публика была в основном представительная и солидная, большинство мужчин, как и он сам, были в смокингах, дамы - в вечерних туалетах, а в углу разговаривали три немолодых, хипповатых, как им и положено, художника. Но опытный взгляд Сваакера сразу же выделил компанию, которая, казалось, попала сюда по ошибке. И дело было не только в старых, потертых костюмах обоих мужиков, и не в том, что одна девушка была в джинсовой юбке и такой же куртке, а другая - вообще в футболке и шортах, и даже не в том, что один из мужиков явно отчитывал за что-то другого мужика. Эти четверо просто не ассоциировались у Сваакера с картинной галереей и аукционом, на котором будут продаваться картины по двадцать тысяч долларов. Вот на футбольном стадионе, в бильярдной, в табачном магазине или у букмекера они были бы как раз на своем месте. Сваакер даже незаметно сфотографировал всех четверых, так, на всякий случай, ведь он никогда не игнорировал свою интуицию и интуиция никогда его не подводила.

Может это и есть клакеры, о которых говорила Лиззи? Нет, вряд ли: ведь клакеры должны выглядеть так же, как настоящие покупатели. Сваакер решил, что во время аукциона будет следить за этой четверкой, а сейчас ему надо поговорить с Келли. Та провела его и Лиззи в свой кабинет. Нет-нет, кофе не надо, его вопрос не займет много времени. Сваакер хотел бы знать, сколько еще картин Паттона, кроме этих двух аукционных картин, находится сейчас здесь, в городе? Келли задумалась. Дочка Паттона говорила ей, что после того, как Паттон стал известным художником, почти все его картины продавались в Нью-Йорке, Чикаго и Сан-Франциско. Паттон даже жаловался, что местные коллекционеры совсем не поддерживают современное искусство. Сейчас, подождите минутку, она подключится к базе данных, которой пользуется большинство искусствоведов, галерейщиков и аукционщиков. Ну вот, в городских музеях и галереях вообще нет ни одной картины Паттона, а в местных частных коллекциях указано всего три его картины, причем две из них - у очень серьезного коллекционера, профессора Дэниэлса, а одна - сам коллекционер недавно скончался, а картина, в числе других картин из его коллекции, досталась его дочке.

Сваакер поблагодарил Келли, сказал, что это не праздный интерес, возможно он прибегнет к услугам ее как посредника. Келли была приятно удивлена - похоже, она слишком рано отчаялась с этой галереей! Они втроем перешли в аукционный зал, где к этому времени уже стала собираться публика. Все расселись, причем Сваакер выбрал самый последний ряд, а та четверка, как ни странно, села не вместе, а по отдельности, один из мужиков