Перед отправкой во Вьетнам его батальон прошел интенсивную подготовку на своей базе в Таунсвилле, однако на месте им пришлось сменить тактику. «На учениях, когда мы попадали под обстрел, пулеметы должны были вести огонь по левую руку, пехотинцы — по правую. Но после нескольких контактов мы поняли, что здесь нужна совсем другая тактика: пехотинцы должны развернуться по максимально широкому фронту, а пулеметчики всех трех взводов должны как можно быстрее расстрелять по сотне патронов каждый, чтобы подавить противника огнем. Мы научились становиться лагерем в самых густых зарослях, которые только могли найти. Мы стали опытнее — и жестче». Некоторым нравилось воевать: один минометчик из взвода Франклина предпочел перевестись в стрелковый взвод, где было «больше контакта». Вскоре он был убит в перестрелке; дома у него осталась беременная подруга.

Через несколько дней после прибытия во Вьетнам в 1969 г. 19-летний уроженец Западной Австралии Нил Смит и трое других новичков были отправлены в «ознакомительное» патрулирование вместе с несколькими ветеранами, которым вскоре предстояло отправиться домой[1086]. Когда завязался первый короткий огневой контакт, молодой лейтенант со смущением обнаружил, что он — единственный из группы лежит ничком на рисовом поле. Той же ночью их патруль устроил засаду; ветераны поручили Смиту и трем его товарищам-новичкам «отрезать пути отхода», а сами расположились впереди. Среди ночи окаменевший от страха лейтенант заметил группу из восьми вражеских солдат. В этот момент он осознал, что установил свои Claymore слишком близко, так что взрыв может задеть их самих. Поэтому он затаился и молился о том, чтобы его спящие товарищи не всхрапнули и противник прошел мимо. На протяжении всей своей долгой военной карьеры Смит со стыдом вспоминал свой страх и растерянность в ту ночь, что, впрочем, было обычным делом для тысяч молодых солдат с обеих сторон.

Смит был очарован экзотическими вьетнамскими ночами, далекими вспышками орудийных залпов на черном бархате неба, россыпью вездесущих светлячков. Его поражало обилие живых существ, которыми кишела окружающая природа. Однажды в жаркий день он рыл окоп без рубашки и, вытерев потную грудь платком, вскрикнул от резкой боли: притаившийся в платке скорпион укусил его за левый сосок. В этот момент, как назло, началась перестрелка, но Смит бегал туда-сюда, вопя от невыносимой боли, пока в конце концов «наши медики вежливо не посоветовали мне подобрать сопли», что на австралийском сленге означало успокоиться. 31 декабря 1969 г. в письме родителям он назвал традиционное новогоднее прекращения огня «полным дерьмом… абсолютно бесполезным для нас… которое только дает узкоглазым возможность спокойно перегруппироваться… Сейчас я чувствую себя довольно грустно и одиноко. Это сучья война. Бывает, по много дней ничего не происходит, но ты знаешь, что что-то может случиться в любой момент»[1087]. Он рассказывал, что однажды его подразделение обнаружило отряд ВК по зловонному запаху гангрены: «У одного бедняги пулей было снесено пол-лица, и ее жрали личинки».

Хотя политические отношения между большой и нахрапистой Австралией и ее более мелким и скромным новозеландским соседом традиционно были омрачены некоторой напряженностью, их солдаты на полях сражений всегда воевали плечом к плечу. По слухам, самый большой страх вьетконговцам внушали новозеландские солдаты из племени маори, которых те считали людоедами. В австралийских подразделениях служило немало офицеров и сержантов, воевавших во Второй мировой войне, в Корее или Малайе. Были среди них и иностранцы — Нил Смит питал отвращение к одному сержант-майору, который в свое время был членом гитлерюгенда, а теперь с удовольствием убивал всех вьетнамцев, которые попадались ему под руку: «Он был конченым отморозком»[1088]. Небольшой контингент британских пилотов в эскадрильях Австралийских Королевских ВВС пользовался отличной репутацией, а в Специальной авиадесантной службе (САС) ценили бывшего бойца итальянских альпийских стрелков, а также бывших британских военнослужащих, таких как Эндрю Фримантл. Закончив школу подготовки к боевым действиям в джунглях, Фримантл горел желанием применить свои умения в деле, но британская армия на тот момент не могла предложить ему ничего более экзотического, чем Северная Ирландия: «Я написал письма в спецназы Южной Африки, Родезии и Австралии: „Я — обученный убийца. У вас есть для меня работа?“ Все трое ответили „да“, но австралийцы приложили билет на самолет первым классом»[1089]. Фримантл прослужил в САС три года, один из них во Вьетнаме, и был доволен этим опытом — «это потрясающее место для профессионала». Хотя поначалу сослуживцы его недолюбливали и «давали ему прикурить» — типичное отношение к британцам в Австралии, — во Вьетнаме он нашел с ними общий язык. Огромный сержант по прозвищу Работяга одобрительно сказал: «Мы знаем, что ты первым высунешь голову и, случись какое дерьмо, возьмешь вину на себя».

Нил Смит не видел большой разницы между боевыми качествами добровольцев и срочников, отчасти потому, что немногие из последних находились во Вьетнаме вопреки своей воле: «Если парень действительно этого не хотел, было глупо отправлять его туда»[1090]. Ядро каждого подразделения составляли опытные ветераны, стальные люди, такие как команд-сержант-майор 8-го Королевского полка Хепплуайт, который однажды был застигнут огневым контактом за справлением большой нужды. «Не теряя времени, чтобы натянуть штаны, он вскочил и начал управлять огнем, — восхищено сказал Смит. — Это была достойная картина». Австралийцы придавали большое значение патрулированию местности и были озадачены тем, что после 1969 г. все больше американских подразделений отказывались выходить за пределы периметра. Патрульные группы были разного размера, САС обычно использовала патрули по пять человек исходя из тех соображений, что, если один будет ранен, двое будут его нести, а еще двое обеспечивать прикрытие. Распространенной практикой было брать с собой на операцию вьетнамца, который предоставил информацию, — либо чиеу-хой, либо местного жителя: «Если он нас дезинформировал, он первым попадал под пули»[1091]. По словам одного ветерана, «терпение — вот что было главным»[1092]. Однако австралийцы, как и американцы, страдали от хронического недостатка разведданных: как справедливо заметил один офицер, крестьяне не могли доверять иностранцам, которые скоро уйдут и бросят их на произвол судьбы[1093].

Эндрю Фримантл проникся к противнику глубоким уважением, особенно после того, как они наткнулись на одну из его систем подземных туннелей: «Однажды мы сели послушать — полезное дело во время патрулирования — и вдруг заметили, что из земли торчит труба. Мы бросили в нее дымовую гранату, заткнули шляпой, и где-то через минуту увидели, как из зарослей в нескольких метрах от нас выходит дым»[1094]. Фримантл и его товарищи спустились вниз и исследовали систему туннелей, которая, на их счастье, оказалась заброшенной: она простиралась под землей на добрые полкилометра. «Черт возьми, — восхищенно подумал Фримантл, — люди, которые способны сделать такое, знают толк в войне». Чтобы уничтожить этот подземный комплекс, им потребовалось две тонны взрывчатки С4. Австралийские спецназовцы, которые вели наблюдение за лагерем ВК, широко раскрытыми от удивления глазами смотрели, как партизаны с помощью горячего пара выплавляли взрывчатое вещество из неразорвавшихся бомб, из которого затем делали гранаты и мины-ловушки. Фримантл отмечал, в каком хорошем состоянии находилось оружие и другое военное снаряжение, которое они находили на убитых солдатах ВНА. Однажды бывший британский спецназовец наблюдал в бинокль за передвижением вражеского подразделения: «Когда я увидел, как они идут боевым порядком „наконечник стрелы“ с головным отделением впереди… с командующим офицером и сопровождающим его радистом… Мне показалось, что я вижу наших парней, марширующих по равнине Солсбери».