— Паттон[22], — кивает он, глядя мне прямо в глаза. — Классический отвлекающий маневр.

Эса возвращается к мониторам. Я не совсем понимаю, что он только что сказал, но главное, что Эса продолжает сидеть в своем кресле и помогает мне в осуществлении моего плана. Он дистанционно открывает замок двери служебного входа и выключает свет в вестибюле и в холле; теперь Йонас может двигаться только в одном направлении. План я составлял наспех, исходя, как говорится, из ситуации. Тем не менее это ни в коем случае не импровизация, а результат сегодняшних расчетов и наблюдений предыдущих дней.

Йонас подходит к двери служебного входа и достает что-то из рюкзака. Фомка. Он уже поднял ее и вставляет в щель между дверным полотном и коробкой на уровне замка, но вдруг замирает, опускает фомку и дергает за ручку. Ручка, разумеется, поворачивается, и дверь открывается. Именно так и должно быть. Йонас оглядывается, убирает фомку в рюкзак, затем подтаскивает свои угловатые санки прямо к дверному проему, наклоняется, берет какую-то коробку, прижимает ее к груди и входит в парк.

Мы за ним наблюдаем. Он включил фонарик, но ему приходится нелегко, потому что ему нужно светить себе под ноги, но руки заняты тяжелой коробкой. Не похоже, что Йонас детально спланировал операцию и уверен в ее успехе. Эса тоже это заметил и молча качает головой.

Йонас входит в игровой павильон. Толку от его карманного фонарика немного, и он старается держаться освещенных участков. То есть идет именно туда, куда я и хотел его направить. Как только Йонас добирается до нужного мне места, я подаю Эсе сигнал. Эса нажимает три кнопки одновременно, и игровой павильон буквально взрывается слепящим светом. В зале включаются все лампы, и мы на наших мониторах видим все. Внезапная вспышка производит на несчастного Йонаса ошеломляющее воздействие, и он поступает именно так, как я и предполагал, — пытается спрятаться. Но, поскольку он не может расстаться с коробкой, то оглядывается в поисках достаточно просторного укрытия. И он его находит.

Йонас с коробкой в руках ныряет внутрь «Банана», а я прошу Эсу дистанционно заблокировать выход из аттракциона. Щелкает замок, и этот звук слышен даже в диспетчерской.

Аттракцион «Банан» давно не используется в парке, но это удобное место для хранения всякой всячины вроде запчастей и инструментов, которые должны быть под рукой. Кроме того, благодаря своему ярко-желтому цвету и красивым плавным изгибам гладкого пластика «Банан» служит важным элементом интерьера игрового павильона. И если раньше я недоумевал, зачем Эса настоял на установке дорогостоящего дистанционного замка для «Банана», то теперь все вопросы у меня отпали.

Мы подходим к «Банану» с осторожностью. Не уверен, честно говоря, что нам следует чего-то опасаться. Даже если бы у Йонаса оказалась при себе бомба, сомневаюсь, что он решился бы ее взорвать и разрушить столь изящный пластиковый фрукт, а в придачу и самого себя. Конечно, ничего нельзя исключать, но мой предыдущий опыт общения с Йонасом и его вечная нерешительность подсказывают, что он вряд ли пойдет на такой шаг. Мы тихонько подходим к «Банану» и какое-то время прислушиваемся. В павильоне — полная тишина, как и внутри «Банана». Я стучу по пластиковой стенке.

— Йонас, — спрашиваю я, — а что у тебя в коробке?

Тишина. Я снова стучу по «Банану» и повторяю вопрос.

— Кто там? — раздается голос из «Банана».

Я называю себя и напоминаю, что мы уже встречались. Добавляю, что со мной директор по безопасности, который проходил подготовку по задержанию правонарушителей в секретной израильской спецслужбе. Последнее — прямое требование Эсы, которое он выдвинул, пока мы шли к «Банану»; я не стал с ним пререкаться и просить подтверждения, не располагая для того временем.

— Муравьи, — говорит Йонас. — Муравейник. У меня при себе миллион муравьев. Если вы отопрете дверь, я их выпущу.

Ответ неожиданный, но по-своему логичный. Налицо классическая попытка провокации.

— Если ты выпустишь миллион муравьев, — говорю я, — то тебе нескучно будет сидеть в «Банане».

— Мы можем загерметизировать «Банан», — подсказывает Эса. — У меня на складе есть кое-что из арсенала румынского спецназа. Так его замуруем — муха не пролетит!

Я смотрю на Эсу и думаю, что либо он один из самых запасливых на Земле людей, готовый к любым ситуациям, либо тут дело в чем-то другом. Я снова поворачиваюсь к «Банану» и вспоминаю свои расчеты и собранную информацию, включая результаты наблюдений. Знаю, что иду на риск, но, как мне кажется, он оправдан и опирается на высокую степень вероятности.

— Йонас, я знаю, кто тебя сюда послал, — говорю я.

Молчание. Я собираюсь задать следующий вопрос, когда вмешивается Эса.

— Мы можем открыть коробку с муравьями и отсюда, — кричит он. — Применим специальный метод нагрева, разработанный НАСА, и коробка развалится по швам. Тебе, парень, предстоит ночь в сауне с миллионом муравьев.

— Спасибо, Эса, — говорю я как можно спокойнее, поскольку вижу, что он завелся. — Предлагаю вернуться к методам дипломатии…

— Это правда? — доносится из чрева «Банана».

Смотрю на Эсу. Вывод напрашивается сам собой.

— Полагаю, что это более чем вероятно. Предлагаю перейти, собственно, к делу.

Я понимаю, что иду ва-банк.

— Мне и так известно, что тебя подослали Ластумяки и Салми, но я хочу знать, зачем и почему. Прямо сейчас.

Тишина. Затем раздается удар по стенке «Банана».

— Если я скажу, — в голосе слышится панический ужас, — то где гарантии, что вы меня выпустите и не разломаете коробку с муравьями?

Очевидно, Йонас не знаком с теорией игр и уж тем более не знает ее достаточно глубоко. Хотя даже поверхностное представление об этой концепции подсказало бы ему, что у него, как говорится, нет на руках козырей.

— А какие у тебя варианты? — спрашиваю я.

В «Банане» повисает тишина. Надолго.

— Мне ничего не надо, — наконец говорит он. — Я ненавижу парки приключений. Вообще все парки приключений. Они меня просто бесят. И какого хрена я торчу в этом дерьмовом «Банане» в полной темноте? Что ты хочешь знать?

Разумеется, я не специалист по части допросов и прочих следственных действий, но меня не покидает ощущение, что Йонас на удивление легко и быстро раскололся. Еще раз повторяю свой вопрос.

— Они торопятся. Ластумяки и Салми говорят, что время поджимает. Они откуда-то раздобыли эту чертову коробку,