Шрифт:
Закладка:
По свидетельству представителя польской администрации на оккупированных территориях М. Коссаковского, убить или замучить большевика не считалось грехом. Один офицер «десятками стрелял людей только за то, что были бедно одеты и выглядели, как большевики… были убиты около 20-ти изгнанников, прибывших из-за линии фронта… этих людей грабили, секли плетьми из колючей проволоки, прижигали раскаленным железом…». Коссаковский был очевидцем следующего «опыта»: «кому-то в распоротый живот зашили живого кота и побились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот»[3721].
«В оккупированных районах Украины польская армия грабила население, сжигала целые деревни. Пленных красноармейцев подвергали пыткам и издевательствам. В Ровно поляки расстреляли более 3 тыс. мирных жителей… За отказ населения дать польским оккупантам продовольствие были полностью сожжены деревни Ивановцы, Куча, Собачи, Яблуновка, Новая Гребля, Мельничи, Кирилловка и др. Жителей этих деревень расстреляли из пулеметов…»[3722].
29 мая 1920 г. Правительства РСФСР и Советской Украины обратились к правительствам Англии, Франции, США и Италии с нотой, в которой выражали протест против бесчинств польских захватчиков. Приводился ряд фактов, свидетельствовавших о варварском поведении польских оккупантов на Украине. Нота указывала, что правительства стран Антанты являются ответственными за нападение Польши на Советскую республику[3723].
2 и 11 июня правительства РСФСР и УССР вновь обратились к странам Антанты с нотой о варварстве польской армии, указав при этом, что «прекрасный собор Святого Владимира, эта не имеющая себе равных жемчужина русского религиозного зодчества и уникальный памятник с бесценными фресками Васнецова, был уничтожен поляками при отступлении только потому, что они желали выместить свою злобу, хотя бы на неодушевленных предметах…»[3724]. Но защитники «цивилизации и демократии» на этот раз молчали…
26 мая Красная Армия под командованием М. Тухачевского и А. Егорова перешла в контрнаступление. Освободив Киев, Ровно, Минск, Вильно, она вступила на территорию Польши. И 5 июля Совет обороны Польши запросил Антанту о содействии в мирных переговорах. Условия перемирия были изложены Антантой в Спа и в ультимативной форме были переданы Москве: «В случае продолжения наступления советских войск в Польшу, Англия и ее союзники поддержат Польшу «всеми средствами, имеющимися в их распоряжении». Кроме того, предлагалось заключить перемирие с Врангелем, войска которого вели бои в Северной Таврии. На размышления Москве давалось 7 дней и сообщалось, что Польша согласна на эти условия[3725].
16 июля пленум ЦК РКП (б) принял решение продолжать наступление, поскольку польско-антантовский ультиматум, фиксировал положение лишь на время, одновременно создавая угрозу для новой интервенции. Левые коммунисты воскрешали с наступлением на Варшаву надежды на «экспорт революции» в Европу.
19 июля, вспоминал Черчилль до нас дошли сведения, что «если советские войска будут двигаться с тем же темпом, каким они шли до сих пор, то через 10 дней они уже очутятся под самой Варшавой»[3726]. Польша запросила РСФСР договориться о «немедленном перемирии и открытии мирных переговоров»[3727].
23 июля Москва ответила Варшаве, что главное командование Красной армии получило распоряжение «немедленно начать с польским военным командованием переговоры в целях заключения перемирия и подготовки будущего мира между обеими странами»[3728]. В тот же день главком потребовал от войск Западного фронта еще ускорить наступление на Варшаву[3729]. Англия предложила РСФСР пойти на перемирие, но Москва ответила отказом, сославшись на стремление к двусторонним советско-польским переговорам, которые должны были начаться 11 августа.
В начале августа Советское правительство снова заявило, что оно признает независимость и этнографические границы Польши, которые даже Черчилль назвал «разумными», и что действия Красной армии не преследуют никаких захватнических целей. 9 августа 1920 г. Госдеп США дал понять Польше, что он не «одобряет аннексии больших этнически русских территорий…»[3730]. Одновременно Соединенные Штаты заявили о себе, «как о гаранте территориальной целостности и независимости Польши»[3731].
В ответ Известия ВЦИК сообщали: «Наступление советских войск является чисто военной операцией, не наносящей ущерба будущему мирному договору и не посягающей на независимость и неприкосновенность Польского государства в его этнографических границах, причем переговоры начнутся, как только для их ведения вернутся польские делегаты»[3732].
Ллойд Джордж поддержал предложения советской стороны, французы же заявили, что русские условия «абсолютно неприемлемы». Условия включали демилитаризацию Польши…[3733], которую французы рассматривали, с одной стороны, как бастион против Советской России, а с другой, как противовес Германии с Востока. Для большевиков же демилитаризация Польши предотвращала возможность ее повторного использования в качестве инструмента агрессии Запада против России. Пример такой демилитаризации давал Версальский договор, который, по настоянию Англии и Франции, ограничил вооруженные силы Германии.
Красная Армия стояла всего в 15 милях от Варшавы и имела все шансы взять ее, но тут произошло событие, которое сами поляки окрестили, как «чудо на Висле». Красная Армия потерпела сокрушительное поражение. Черчилль сравнивал его с «Чудом на Марне»: «Что же случилось? Как это было достигнуто?», — восклицал он и тут же приводил две версии: виновником был гений французского генерала Вейгана, посланного французами на помощь полякам, и конечно же «Благодаря влиянию и авторитету лорда д’ Абертона, английского посла в Берлине…». Правда, сам Вейган отрицал свою ведущую роль, утверждая, что победа всецело одержана польской армией. По этому поводу Черчилль давал вторую версию — победа одержана благодаря заранее обдуманному польскому плану…[3734].
Однако на деле, на помощь Пилсудскому пришли не западные союзники, а русские белогвардейцы: 25 июля войска Врангеля перешли в наступление с целью разгромить группировку советских войск в районе Орехова и захватить Александровск (Запорожье) и Екатеринослав (Днепропетровск). 2 августа Александровск был взят. Наступление Врангеля являлось ударом в спину для наступающих на Варшаву и Львов частей Западного и Юго-Западного фронтов красных. И 19 августа Политбюро ЦК РПК(б) постановило признать «врангелевский фронт главным».
Это решение Политбюро фактически подтверждало решение Сталина, который еще в конце июня, получив прямой приказ — конармии идти на помощь Тухачевскому, наступавшему на Варшаву, саботировал его, заявив при этом, что некоторые товарищи: «не довольствуясь обороной нашей Республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на «красной советской Варшаве»… В самой категорической форме я должен заявить, что без напряжения всех сил в тылу и на фронте мы не сможем выйти победителями… врагов с Запада»[3735], а позже добавил, что: «Врангель… грозит взорвать с тыла плоды наших побед над поляками…
