Он задержал там руку на медленный счет "три", затем опустил ее.

- Ни у кого другого никогда не было причин испытывать ужас из-за нашего существования и деятельности. Уверен, что многие так и поступали, но я несу ответственность за их иррациональность не больше, чем за чей-то страх высоты или боязнь палочек для еды. - Он довольно свирепо ухмыльнулся. - О, да. Этот страх существует. Это называется консекотаэлофобия.

Смех прокатился по комнате. Подхваченный десятками людей, он был довольно громким.

- У меня никогда не было никаких иллюзий - ни у Джереми Экс, ни у Дональда Экс, ни у Лакшми Экс, ни у любого другого нападающего Баллрум, - что наша тактика убийств имеет хоть какой-то шанс победить "Рабсилу" и ее союзников в военном плане. Это не было целью тактики. Его цель была грубее и проще: поддерживать, насколько это было возможно, самоуважение жертв "Рабсилы".

- Нашей целью не было никого терроризировать. Это было сделано для того, чтобы отомстить. Это было сделано для того, чтобы дать понять человеческой расе, и особенно той ее части, которую "Рабсила" обрекла на генетическое рабство, что мы не рабы. Мы были людьми - и если вы причиняете вред людям, они причинят вред вам в ответ. Вред может быть совершенно непропорциональным. В нашем случае это, безусловно, было так. "Рабсила" жестоко обращалась с гораздо большим количеством нас, и часто худшими способами, чем мы когда-либо делали в ответ. Но здесь применима еще одна старая шутка, которую каждый отважный ребенок усваивает в раннем возрасте, когда сталкивается с хулиганами. "Ты можешь получить еду, но я, черт возьми, лучше возьму сэндвич". Ребенок может - как правило, так и происходит - уйти из этой драки избитым и в синяках, но он сохраняет свое самоуважение. А без самоуважения у тебя нет ничего. Ты заблудился. Совершенно потерялся.

Он сделал медленный, глубокий вдох.

- Но вот что вам нужно понять. Месть - это оружие слабых. Это не инструмент сильных. И сегодня те из нас, чье генетическое наследие было неправильно использовано "Рабсилой" и ее созданиями, сильны. Мы больше не слабы. У нас есть своя нация на планете Факел. И теперь у нас также есть положение великой силы на Мезе, планете, где мы впервые подверглись насилию и жестокости - не односторонней власти, потому что мы разделяем ее с другими, включая всех вас в этой комнате, - но это все еще великая сила.

- Итак, мы отказались от мести. - Он широко развел руки. - Нам это больше не нужно, потому что наше самоуважение теперь обеспечено. И в таком случае продолжение мести просто ослабило бы нас.

Он покинул кафедру и направился обратно на свое место. Не успел он сделать и двух шагов, как Барретт и Абрамс вскочили на ноги и зааплодировали. Не успел он пройти и половины пути до своего места, как все свинки в зале - их было около двадцати - сделали то же самое или поднялись на ноги, чтобы присоединиться. К тому времени, как он сел обратно, многие другие зрители делали то же самое. И не прошло и пяти секунд, как большая часть толпы присоединилась к ним.

Судя по тому, что Арианна могла видеть, оглядываясь вокруг, каждый участник Вовлечения вносил свой вклад в аплодисменты. Она была безмерно довольна - и горда, если не сказать больше.

По-видимому, у Васкес больше не было вопросов.

***

Немного позже, когда подавали еду, Томас Макбрайд посмотрел через стол на Арианну.

- Должен сказать, что я искренне впечатлен, - сказал он. - Я и не подозревал, насколько большого уважения - и, я думаю, преданности - твой парень добился среди сотрудников своей полиции.

Арианна открыла рот, но Абрамс опередил ее.

- Сабуро все равно уже добирался туда. Вы просто не можете работать с этим человеком, не начав уважать его. Но именно рейд в Нижнем Радомско по-настоящему укрепил его.

- Я скажу! - Барретт издала короткий лающий смешок. - Прежде всего, значительный процент свинок - бывшие мистики, такие как я и Джейк. По приблизительным подсчетам, я бы сказала, что это почти двадцать пять процентов. - Она оглядела комнату. - Кроме нас, сегодня пришли по меньшей мере пятеро.

- Так много? - спросил Томас, и Абрамс пожал плечами.

- Кейла и я были не единственными, кому многое не нравилось в том, как действовали Мисти.

- После рейда, - сказала Барретт, - мы шутили друг с другом, пытаясь представить, как Бентли Хауэлл лично возглавляет нападение на одну из самых жестоких банд Нижнего Радомско. - Она издала еще один, более резкий смешок. - Велик шанс, что это когда-нибудь случится!

- Дело было не только в этом, - добавил Абрамс. - Конечно, мы все слышали истории о террористах из Одюбон Баллрум. Мы решили, что это просто чушь собачья, и если бы мы когда-нибудь наткнулись на одного из их так называемых нападающих, мы бы поставили панков на место.

Он покачал головой.

- Потом мы увидели настоящую суть. В действии. Никто из нас никогда не видел ничего подобного. И самое смешное, что это заставило всех нас почувствовать себя хорошо. Самый крутой, порочный, опасный преступник, которого вы только могли себе представить, теперь был нашим боссом.

- И также славным парнем, - сказала Барретт. - Конечно, вы не захотите переходить ему дорогу. Очень, очень, очень не хотите этого делать - но кто считает? На самом деле довольно трудно вывести Сабуро из себя.

Мать и сестра Арианны прислушивались к разговору. Теперь Кристина Макбрайд поднялась на ноги.

- Ладно, пришло время. Вставай, Джоанна. Ты идешь со мной.

Джоанна, казалось, колебалась.

- Давай. Вставай, - повторила ее мать.

***

Они вернулись через несколько минут.

- Сабуро придет на ужин в ближайшую среду, - объявила Кристина. - Я полагаю, мы подадим что-нибудь вроде итальянской кухни, поскольку он не страдает от... как он это назвал, Джоанна?

- Зимарикафобия, - ответила Джоанна. - Это означает "боязнь макарон". - Она искоса посмотрела на Арианну. - У твоего парня интересный словарный запас.

- Я впечатлена, что ты это запомнила.

Джоанна пожала плечами.

- Я школьный учитель. Дети говорят самые ужасные вещи.

Февраль 1924 года э.р.

Я могу читать твои эмоции так же легко, как древесный кот. Итак, отвечая на