только что привели хорошо одетого человека, который спрашивал генерала Лонгстрита. Это оказался Харрисон, разведчик или шпион Лонгстрита, которому Лонгстрит заплатил золотом после того, как Ли раскрыл свой план отвести армию на север. Харрисон принес с собой новость о том, что генерала Хукера сменил генерал Мид, и еще более поразительную новость о том, что армия Хукера, находящаяся далеко не в Виргинии, уже переправилась через Потомак в полном составе и расположилась в районе Фредерика, штат Мэриленд, менее чем в сорока милях от штаб-квартиры самого Ли. Лонгстрит приказал Фэрфаксу немедленно доставить Харрисона в штаб Ли, но Ли, который с отвращением относился ко всей теме шпионажа и вообще "не доверял донесениям разведчиков", отказался сам допрашивать Харрисона и поручил это Фэрфаксу. Однако Харрисон оказался не только храбрым - он собирал информацию в Вашингтоне, "прошел через ряды армии Союза", затем "закрепил лошадь" и поскакал прямо к месту стоянки корпуса Лонгстрита, - но и хорошо информированным и убедительным. Фэрфакс поверил ему и даже заметил Ли, что информация Гаррисона была близка к тому, что предсказывал генерал Лонгстрит, что, похоже, указывает на то, что Лонгстрит, как обычно, не видел положение армии в таком радужном свете, как Ли.* Во всяком случае, Лонгстрит вместе с Фэрфаксом и Гаррисоном отправил Ли записку, в которой предлагал остановить корпус Юэлла и вернуть его с подхода к Саскуэханне, чтобы сосредоточить всю армию на холмах Южной горы, вокруг Чемберсбурга и Кэштауна - таким образом, передовые части армии окажутся менее чем в пяти милях от Геттисберга, причем никто с обеих сторон этого не планировал. Что касается Мида, то Хукер не поделился своими планами с подчиненными, поэтому Мид был в полном неведении о намерениях Хукера. Лучшее, что он мог сделать, - это как можно быстрее преследовать Ли, "зайти ему в тыл и дать бой", а Ли, со своей стороны, надеялся сконцентрировать свою армию, разместить ее на выбранной им самим местности и позволить Миду атаковать его.

В то время как Ли начал концентрировать свою армию, растянувшуюся на тридцать миль от Чамберсбурга до Саскуэханны, и продвигать ее к востоку от Южной горы (которая на самом деле, несмотря на свое название, представляет собой ряд невысоких холмов и гряд), Мид в то же время продвигал свою армию на север так быстро, как только мог, и оба они продвигались в направлении Геттисберга, где им предстояло столкнуться.

Ли, узнав о том, что Мид принял командование Потомакской армией, заметил, что Мид "не совершит ни одной ошибки на моем фронте, а если я ее совершу, он поспешит воспользоваться ею", и он был совершенно прав: Мид был раздражительным, чувствительным, вспыльчивым, с патрицианскими манерами, и ему все еще было трудно освоиться со своим новым командованием, но в остальном он был спокойным и хорошо подготовленным профессиональным солдатом, и вряд ли допустил бы серьезную ошибку. У него было одно важное преимущество перед Ли - во главе его армии стояла кавалерийская дивизия под командованием бригадного генерала Джона Бьюфорда, в высшей степени компетентного и упорного солдата, в то время как Ли, в отсутствие Стюарта, все еще был практически слеп и не знал, сколько корпусов у Мида, Харрисон смог определить только два из них.

В течение 29 и 30 июня обе армии двигались навстречу друг другу - марш Ли был короче, чем у Мида, но армия Ли все еще была рассредоточена и ее нельзя было назвать "сосредоточенной". Где бы он ни столкнулся с федералами, у него было не более трети армии, чтобы встретить их - отсюда и растущее беспокойство по поводу Стюарта, от которого он не получал никаких сообщений с тех пор, как Стюарт перешел Потомак 25 июня. Дело было не только в том, что Ли отчаянно нуждался в информации о положении и силах противника, которую Стюарт всегда предоставлял в превосходной степени. Стюарт также был утешительным, веселым, галантным, жизнерадостным человеком, заражающим уверенностью и хорошим настроением, которые не переставали поднимать настроение Ли даже в самых сложных обстоятельствах. Отсутствие Стюарта оказало глубокое влияние на ход сражения, даже помимо того, что оно сделало Ли "ослепленным гигантом".

Существует две школы взглядов на присутствие Лонгстрита. Фримен (как и вся школа южных историков "Потерянного дела") считает, что Лонгстрит был "духом, препятствующим победе": Лонгстрит не только спорил и ошибался в своих доводах относительно тактики предстоящего сражения, да и вообще всей стратегии Пенсильванской кампании, но его угрюмость, упрямое, нелояльное сопротивление планам Ли и многократное нарушение их в течение следующих четырех дней неумолимо привели к поражению в решающей битве за независимость Юга; если бы Лонгстрит выполнял свои приказы и делал то, что велел ему Ли, битва была бы выиграна. "Чувства Ли были мрачными, - пишет Фримен о 29 июня, "которое, конечно же, стало мрачным и бурным", и не оставляет сомнений в том, на кого он возлагает ответственность за снижение настроения Ли. Конечно, Лонгстрит мог быть неразговорчив и спорен, но сложность такого представления об этих двух людях заключается в том, что его резко опровергает полковник Фримантл, который находился рядом с ними с 27 июня и до конца сражения. "Отношения между [Ли] и Лонгстритом весьма трогательны, - писал он 30 июня, - они почти всегда вместе. Корпуса Лонгстрита иногда жалуются на это, так как, по их словам, им редко выпадает возможность отрядной службы, которая выпадает на долю Юэлла. Невозможно угодить Лонгстриту больше, чем восхваляя Ли". Фримантл хорошо разбирался в людях, если не в причинах - вплоть до 1864 года он продолжал верить, что Юг завоюет независимость, - и если он находил отношения между этими двумя людьми "трогательными", то вряд ли Лонгстрит был полон "угрюмого недовольства" или, что еще хуже, виновен в неподчинении, в котором его также обвиняет Фриман. Фримен рисует портрет Лонгстрита, дующегося в своей палатке, как Ахиллес, но никто из присутствовавших там, похоже, этого не чувствовал. О штабе Ли Маршалл не упоминает - Стюарт - человек, которого он винит в поражении в Геттисберге, а Лонг в основном оспаривает то, что Лонгстрит написал в своих мемуарах через несколько лет после события, - типичную ссору старых солдат.* То, что Лонгстрит вдалбливал Ли в голову мысль о вторжении в Пенсильванию, - правда, и то, что он думал, что Ли согласился на оборонительное сражение, но от этого до обвинения в том, что Лонгстрит саботировал сражение, когда оно уже началось, очень далеко.

Ли был не более