А если ручная переноска карданных валов из сварочных автоматов входит в 83 процента — что это? Приписка или не приписка?

Подошли к красильной камере, где работала женщина в противогазе. Камера была исправна. Карданные валы, подвешенные на крючьях, медленно вплывали в камеру и выплывали с другой стороны уже окрашенными и просушенными. Подвесная линия поднималась наверх и уходила в сторону главного конвейера.

Куда отнести окраску карданных валов в камере? Безусловно, это автоматизированная операция с применением роботов, она входит в 83 процента.

Но если ту же работу делает женщина в противогазе? Спора нет, это 17 процентов. Значит, одна и та же операция в зависимости от обстоятельств может попеременно входить то в 83 процента, то в 17 процентов. Чудеса да и только.

Пошли к технологу цеха, но того не оказалось на месте. Что тут сказать. Вопросы ставить мы научились. Теперь приходит время решений.

Срок моего пребывания на КамАЗе завершался. Захожу в горком партии к Лидии Викторовне Шиловой, чтобы обменяться впечатлениями.

В кабинете Лидии Викторовны всегда народ. Сюда приходят с различными делами и для каждого найдется полезное слово. Только мы стали составлять программу на оставшийся хвостик, как раскрылась дверь и вошел Николай Васильевич Ядренцев, с которым мы знакомы чуть ли не с первой встречи.

— Как известно, — сказала Лидия Викторовна, — любую программу следует перевыполнять. Вот Николай Васильевич Ядренцев и будет вам для перевыполнения. Это обязательно нужно видеть и знать. Научно-технический прогресс в своем материализованном воплощении.

Я попробовал угадать:

— Речь пойдет о…?

— О нашем цехе ширпотреба, — подхватил Ядренцев. — Только и всего.

Ширпотреб? Но ведь Николай Ядренцев работает конструктором. Мы вышли из кабинета. На улице стояла плотная толпа, окружив некий предмет ярко-малинового цвета.

— Прошу, — сказал Николай Васильевич. — Наш «камазенок».

Да, это был автомобиль, но совсем маленький, микролитражка. Тем не менее четырехместный, с обтекаемым радиатором и срезанным задом. По бокам две дверцы. На заднее сиденье надо залезать, откинув переднее.

Зеваки расступились. Мы сели и тронулись. Машина шла удивительно легко.

Николай Васильевич Ядренцев рассказывал на ходу.

— Это самая нужная сейчас для нашей страны машины. Совместная разработка трех заводов. Двигатель и подвеску делали в Тольятти на ВАЗе, мы изготовили шасси и кузов. Серпухов дал управление для инвалидов. Совершенно верно. Эта прекрасная машина возникла на базе инвалидной коляски. Главное отличие модели — экономичность. Расход горючего: три целых и семь десятых литра на сто километров пробега. Скорость — девяносто километров в час. А назвали машину — «Ока».

За рулем машины сидел водитель-испытатель первого класса Нургаян Мухамед Галиев.

— Как вам «Ока»? — спросил я.

— Машина верная. Семь тысяч на ней проехал. Легкая в управлении, услужливая. Будет самая дешевая машина в стране. И самая экономичная. Где бы ни остановился, тут же возникает толпа.

— Но если столько заводов участвовали в разработке модели, — усомнился я, — это же сплошные согласования, увязки. А где увязки, так тут же появляются неувязки. Не скоро такой автомобиль дойдет до потребителя.

Николай Васильевич Ядренцев энергично повернулся ко мне с переднего сиденья.

— Что вы? Как можно? Настали другие времена. Надо только создать какой-то головной центр по данному проекту — и мигом тут же все вопросы будут разрешены.

— Это что же? Давать деньги не под план, а под проект? Так? И создавать специальные центры для реализации конкретного проекта? Такие идеи, я слышал, уже высказывались.

— Именно так и решено сделать, — подхватил Ядренцев. — Кооперация трех фирм. Как только это решили, идея сразу набрала ход. На 1988 год нам уже записаны реальные цифры. Мы на КамАЗе в нашем цехе ширпотреба соберем тысячу машин «Ока», на ВАЗе — тоже тысячу, несколько сот машин соберет Серпухов. Это уже обоснованные цифры. А дальше будем выходить на десятки тысяч…

— Ничего себе: цех ширпотреба. Это же по сути завод в заводе.

— Молодому КамАЗу все по плечу.

Нургаян Мухамед принял влево. Мы пристроились за могучим «КамАЗом» и покатили дальше по проспекту Мира.

<1986>

ГОРЯЧО — ХОЛОДНО…

Ах, с какой яростью мы спорим на кухне, аж до посинения, на все планетарные темы: добро и зло, внеземные цивилизации, виды на урожай и прогнозы на инициативу, телепатия и закон заколдованного круга! Какие мы умные, смелые, безответственные, пока мы на кухне! Но вот приходит час сосредоточенности, когда ты остаешься один перед чистым листом бумаги и хочется сказать сразу обо всем.

В истории человечества коротких веков не было, но бурные случались. Во всяком случае, можно утверждать, что двадцатый век вместил в себя много больше, чем любой из его предшественников.

И жизнь, как век, долгая, полосатая. В копилке памяти бренчит разменная монета свершившихся дат. Что извлечется?

В критические дни октября 1941 года в Москве по приговору военного трибунала был расстрелян старший машинист электростанции Н. И. Фирсов, 1907 года рождения. Обстоятельства дела таковы. Н. Фирсов в связи с угрозой прорыва обороны Москвы получил приказ взорвать электростанцию. Положение критическое, Москва готовилась к эвакуации. Электростанцию с собой не увезешь — надо взрывать.

Но Фирсов сказал:

— Не могу рвать народное добро, — и отсоединил клеммы.

В тот момент эти действия были, естественно, расценены как измена Родине. Расстрел.

Спустя два дня панически-тревожная ситуация