от случившегося с ней ужаса. Никто не произнес ни слова.

В пятидесяти шагах внизу виднелась единственная точка, от которой не разносились цепочки черно-зеленых призраков. В том месте все блестело, словно это было наполненное водой озеро. Кратер? – задумался Шакуни, спускаясь с помощью Сахадева по склону. В зеленом круге расположился холм с выбитой вершиной, а в центре его стояло странное почерневшее дерево. Шакуни никогда не видел такого пожара, подобного не возникало ни от одного матхуранского снаряда. Если Кришна нашел способ создать боеприпас такой мощности, то Шакуни становилось страшно от одной мысли о том, какие последствия могут быть от этого изобретения. Но если это его изобретение, то почему он не использовал его против греков, когда они все еще были за воротами?

Он покосился на почерневшую массу в центре, настолько деформированную, что ее едва ли можно было назвать деревом. Внезапно его глаза сузились. Чтоб меня дэвы побрали! Он поспешно отступил назад, чудом не оступившись из-за ослабевшей ноги. Это было не дерево! Это был мужчина, высокий мужчина! Его тело еще дымилось, оно обуглилось и обгорело до неузнаваемости, но во вскинутых руках он все еще держал меч с крестовиной, усыпанной рубинами, и по-прежнему блестящим клинком.

Сахадев приблизился к Шакуни, продолжая медленно подходить к телу, изучающе оглядывая его. По поверхности все еще скользили зеленые волны света, похожие на пламя свечи. Руки были вскинуты, словно погибший собирался напасть. Но что бы с ним ни случилось, завершить свой замах он не успел.

Шакуни почувствовал, как у него внутри все заледенело. Он достал платок и вытер пот с лица.

– Я знаю его… – Вряд ли кто мог забыть ассирийский клинок, а этот проклятый дурак во время сваямвара размахивал им гораздо чаще, чем Шакуни хотелось бы помнить. – Каляван.

– Здесь есть следы… – пробормотал Сахадев, совершенно не смущенный откровением Шакуни.

Кто-то выбрался живым? Что? Шакуни оглянулся, уставившись на затвердевшие в мягкой почве следы. Какое-то животное? Нет… Всего две ноги. Но отпечатки такие огромные… Он увидел, что следы ведут на северо-восток, и почувствовал, как душу наполняет внезапный страх.

Лицо Шакуни побледнело.

– Что бы это ни было, – пробормотал он, – оно давно ушло. Не стоит пытаться его найти.

– Если, конечно, он не собирается найти нас, – заметил Сахадев. Потянувшись, он выхватил из обгоревшей руки меч, но сразу же выронил его, когда раскаленный клинок обжег ему руку. И в тот же миг останки Калявана рассыпались у них на глазах в прах облаком пыли и дыма, не оставив на земле и следа от воина, которого, как говорили, не мог убить ни один мужчина, рожденный в нынешнюю эпоху.

– Полагаю, пророчество все-таки было ложным, – сказал Сахадев, разглядывая свою обожженную ладонь, но Шакуни его не слушал. Он был просто в замешательстве. Если Каляван был мертв, а Матхура разрушена, то кто победил?

КРИШНА спал, и ему снилась Матхура. Ушедший сон. Город фантазии, едва тронутый прошлым. Город мечтателей и алхимиков. Город, где сам ветер нес память о революции, магии и флейтах, а мощеные улочки извивались, как ручьи. Город, где женщины владели мечами, где правили те, кто умел считать монеты, где в воздухе летали грифоны, и каждый месяц начинался новый карнавал, превращающий все в театр. Театр, которым он управлял, как невидимый кукловод, спрятавшийся за ширмой.

Он почувствовал, как голова словно взорвалась изнутри, и проснулся. Одно колено было неуклюже подтянуто к самой груди, другое зажато чем-то твердым. Он, кряхтя, попытался пошевелиться, понял, что не получается, и, наконец, сдался. Как он здесь оказался?

– Криш… Кришна…

Кришна с трудом повернулся, насколько мог, и чуть-чуть приоткрыл глаза. И не увидел ничего.

– Кришна…

Этот голос… Сатьяки. Что он здесь делает? Я должен ответить ему… успокоить его страхи. Где все? Где Балрам? Сатьябхама… где Сатья?

Он открыл глаза. Поняв, что он погребен под грудой обломков, он, задыхаясь и проклиная – не кого-то конкретного, а всех и сразу, устало оттолкнул нависающие над ним глыбы. Внутрь просочился свет. Кришна стал лихорадочно расширять отверстие. С трудом выполз через него и, изможденный этим усилием, вывалился наружу. Напряженно дыша, он прислушивался к раздающимся вокруг звукам, пытаясь вычленить среди них голоса врагов. И не слышал их.

Он вспомнил о Сатьяки и повернулся, чтобы вытащить его, а затем положил голову ему на грудь, ничего не услышал и с силой ударил по ней. Сатьяки судорожно вздохнул и зашелся в кашле, выплевывая грязь. Он лежал, свернувшись калачиком, как нерожденный младенец, напряженно втягивая в легкие свежий воздух. Он будет жить.

Кришна, кашляя, упал на землю. Он просто лежал, глядя в бледно-голубое, почти белое небо. Такое чистое, такое непорочное. В нем не было видно летящих огненных шаров. Не было дыма. Не падал пепел. Небо было просто девственно-голубым.

Кришна рассмеялся. Каляван. Греки. Проклятое Пламя. Айраваты. Мучук Унд. Все мертвы.

– Что случилось? – подняв голову и щуря налитые кровью глаза, болезненно прохрипел Сатьяки. В горле что-то булькало от пыли и дыма.

– Как, Сатьяки, разве ты не слышал последние новости? – Полуослепший от слез Кришна слабо улыбнулся. – Я выиграл войну.

Эпилог

Правосудие

Он был верным другом. И поступил он благородно, так? И его честь и верность привели его сюда. Он заключен в темницу и закован в цепи, как бешеная собака.

Карна прищурился, а затем уставился перед собой, не видя ничего, кроме пыльной черноты. Он бы даже собственную руку прямо перед лицом не мог разглядеть. Не то что он вообще мог бы ее сдвинуть – его за запястья приковали к потолку, а лодыжки были прикованы к земле. Сейчас он был благодарен за то, что родился в нагруднике, – по крайней мере, ребра так не болели. В отличие от обнаженных рук. Если он вытягивал пальцы ног и его ступни просто прикасались к липким камням, то в запястьях чувствовалось кратковременное облегчение от пульсирующей агонии, возникавшей от того, что они несли на себе весь вес его подвешенного тела. Но и эта передышка была недолгой – икры мгновенно начинали протестовать, горя как в огне, и ему приходилось снова повисать на руках.

Камера выглядела наполненной страхом, надвигающаяся угроза казалась столь явной, что даже волосы на затылке становились дыбом. Смог ли Дурьодхана сбежать без коня? Или хотя бы выжить? Прыгать пришлось с такой высоты. Но поскольку Карна удерживал нападающих у