успокоил: «Ну, что ты дёргаешься, побудешь немного премьером, для трудовой книжки это даже полезно. Пойдём лучше выпьем, обмоем твоё недолгое премьерство, а заодно и за моё здоровье рюмку поднимем». В тот момент Маслюков пережил свой уже не первый инфаркт или микроинфаркт.

Так они и поступили. Тем более что всем к тому моменту всё было ясно, все понимали, что такая ситуация долго не продержится.

Щербаков В. И.: «На следующий день, прямо с утра, Догужиев прибежал ко мне, и стал предъявлять мне претензии. “Ну, что я могу сделать? – ответил ему я. – Ко мне какие вопросы? Звони Павлову, выскажи ему свои претензии, обсуждай с ним. В моём понимании, действия правильные! Ты всё равно распределением дефицита занимаешься, так в чём же дело? Ты хочешь, чтобы вместо тебя я этим занялся?! Я не буду этого делать!”

Пришлось мне напоминать ему, что он возглавляет Чрезвычайную комиссию, объяснять, что всё равно все чрезвычайные вопросы ведёт он. Таким образом, я только узаконил его статус, а то ему приходилось принимать оперативные решения, не имея необходимых полномочий. С этим Виталий Хуссейнович спорить не стал.

“Да, но я теперь должен газеты закрывать”, – пожаловался, несколько успокоившись, коллега. И получил ответ: «А вот таких полномочий тебе не давали! Обойдись с этим поручением ГКЧП очень просто – отвечай. Главный член чрезвычайки, лежащий в больнице, распорядился, чтобы ты отгружал хлеб, следил, чтобы транспорт и связь работали без перебоев, предотвращал возникновение пожаров и других стихийных бедствий…

Да, проект постановления подготовлен, а ты без моей визы его не подписывай. Объясни, что в правительстве есть разделение функций – всё, что имеет отношение к обществу, экономике – это к Щербакову. И Павлов распорядился без моей подписи ни одно такого постановление не выпускать. Всем на словах это объясняй, а потом посылай подальше. Пусть меня ищут, а у меня они запотеют её получать! Можешь ещё объяснять, что не командуешь деньгами, это зона ответственности только Павлова”».

На этом и сговорились.

Делай что следует…

20 августа было полно суеты, приходилось решать множество вопросов с республиками. Щербаков пытался разобраться, сколько у в стране есть денег, какие балансы на эти дни. И особенно – сколько осталось валюты? Какая ситуация с критическим импортом – от масел до инсулина?

Щербаков В. И.: «Я помнил, что произошло, когда в начале 1981 года, после ввода наших войск в Афганистан, нам объявили эмбарго. Я тогда работал на АвтоВАЗе, и мы были вынуждены остановить завод после того, как не получили заказанные ЗЬеПовские масла. Процесс обработки двигателей, мостов и т. д. остановился. Если бы мы занялись тогда импортозамещением и в автоматические линии (прессы, особо точные металлообрабатывающие комплексы, печки…) залили наше масло, то вскоре их можно было бы сдавать на металлолом. А это самое дорогое на заводе, эти механизмы миллиарды рублей стоили! Только через пару дней нам удалось достать требуемое.

Поэтому я и дал срочное задание проверить баланс по подготовленному заранее критическому импорту, и передал его КОВу – Комиссии по оперативным вопросам».

Оценили, сколько стоил весь критический импорт, – он составлял примерно 50 млн долларов в день. Выделили его составляющую по медицинским продуктам, по продовольствию (в частности, необходимо было оливковое масло, используемое в масложировой, кондитерской промышленности в мясопререработке)…

Поступления на счета за весь экспорт (газ, нефть, лес, небольшое количество продукции машиностроения и др.) к тому моменту сократились сначала до 100, а потом и до 70 млн долларов. А в конце концов и до 30 млн в день!

Следовало учесть, что порой возникали и аварийные потребности.

Щербаков В. И.: «Как я уже рассказывал, тогда был установлен такой порядок: я первым изучал поступающие заявки, проверял не обманывает ли кто-то, подсовывая нужное ему требование, но не необходимое стране. И на отобранных документах ставил визу «Включить в список оперативных платежей». Ведомость, в которой стояло около сотни организаций с конкретными цифрами, я подписывал ежедневно.

Догужиев на своей комиссии, разобравшись, мог выкинуть оттуда что-то, если не сходился баланс, но включить в него сам не мог ничего».

В таком ручном режиме правительство работало весь 1991 год.

В тот же день, 20 января, состоялась встреча Щербакова с Янаевым.

Щербаков В. И.: «Гена утром меня вытащил на разговор, ведь ему Валентин Павлов успел сказать, что оставляет хозяйство на меня. Я его сразу разочаровал, объяснив, что ниоткуда дополнительных денег достать не могу. Разговор у нас был прямой, мы с Геннадием приятельствовали с 1970-х годов, с комсомольских времён, когда он был ещё председателем КМО – Комитета молодёжных организаций. По каким только вопросам нам с ним не приходилось договаривались! В каких только условиях это не происходило!»

Янаев, в первую очередь, спросил товарища: «Вчера на заседании президиума ты выступал против программы, представленной ГКЧП. Как же будет теперь себя вести председатель Госплана и первый заместитель премьера по экономике? Валентин сказал, что оставил тебя вместо себя и мы должны по всем вопросам к тебе обращаться. Что ты собираешься делать? Действительно будешь саботировать наши решения?! Или всё-таки потерпишь?»

Щербаков В. И.: «Я на это ответил: “Гена, дружба дружбой, а служба службой. Говорю тебе откровенно, ничего у вас не получится! Есть вещи, которые я, конечно, буду делать в любом случае, как бы ни складывалась обстановка. Вы себя объявили правящим комитетом, законно или незаконно, я не знаю. Лукьянов говорит, что законно. Спорить не буду, кто я такой, чтобы быть арбитром в таких вопросах?!

Я же сейчас займусь подготовкой к войне, мы оба понимаем, что нас ждёт блокада по полной программе. Причём, не только снаружи, но и изнутри. В Москве танки, а вы не можете сделать то, что запланировали! На кровь вы не идёте и правильно делаете, потому что потом не будете знать, что с ней делать.

И в этот период я делаю всё, что от меня зависит, для того, чтобы страну не охватил экономический хаос, чтобы он не вызвал голод и разруху. А вот то, что касается различных экономических новаций, придуманных, очевидно, Тизяковым, извини… Предложение установить вновь твёрдые цены, в частности, на детскую одежду нереализуемо. Мы из-за неё за два года все переругались, много усилий потратили, чтобы отпустить цены, предоставив денежные пособия родителям на детей. Можно спорить, хорошо это у нас получилось или нет, но дело сделано! Не дам я вам на попятную идти, вот Валентин вернётся – договаривайтесь с ним, но я сделаю всё, чтобы он не подписывал вашу бумагу. Так