насчет того, что она — не предавала ни нас, ни Кенту. Да, лукавила, но не предавала. Все что она делала — она делала во благо… как она считала. И, кстати, вы не можете спорить с тем, что результаты оказались вполне положительными. Да, был тут бардак и стресс, но в конечном итоге…

— А если бы постреляли вас всех тут? — ворчит Косум: — или поймали?

— Но не постреляли и не поймали — парирует Юрико: — мы же не будем человека осуждать за то, чего не случилось? Максимум тут — неосторожность.

— Все что я делала — я делала во благо моего puddin’ — твердо заявляет Бьянка.

— Мне кажется что тебе нужно очень хорошо разъяснить своей подружке что такое «благо» — замечает Косум: — потому что это только сейчас все прокатило… а ну как в следующий раз она бомбу ядерную сделает и взорвет ее посреди Токио, потому что «во благо пуддинга», мы потом кулинарные экстремисты будем.

— Значит так — поднимаю руку я и все замолкают: — я все понял. Мое решение ….

— И что я решил? — слабым голосом спрашиваю я. Косум присвистывает.

— Видать и правда крепко я тебя приложила — говорит она: — ты решил что несмотря на все ее тараканы и мегаломанию ты ее все же любишь и хочешь чтобы она была рядом. Но берешь ее на поруки, чтобы она впредь таких номеров не откалывала и направляешь ее энергию в мирное русло. Ах, да… ну и наказываешь ее соответственно. Чтобы неповадно было.

— Наказываю?

— Ага. Чем вы всю ночь там занимались? Наказанием, конечно. Хотя судя по звукам… ты бы поосторожнее с таким был. А то не дай бог примет как поощрение. — хмыкает Косум: — или это и есть твое «направлю энергию Бьянки в мирное русло»? Очень энергично.

— Пойду-ка я прилягу — говорю я: — у меня что-то голова закружилась…

Глава 7

Где-то на свете есть люди, которые наверняка хотели бы просыпаться в окружении обнаженных девушек, и я не жалуюсь, чувство действительно приятное, однако последствия такого вот времяпровождения неминуемо начинают давить на плечи тяжким грузом ответственности. Как говаривала Царевна Лебедь — ведь жена не рукавичка, с белой ручки не стряхнешь, да за пояс не заткнешь. Вот просыпаешься ты такой в окружении прелестных нимф и наяд, а каждая из этих нимф и наяд — личность. Индивид, так сказать. И по случайному стечению обстоятельств как правило индивид с покалеченной психикой. Тут вообще таких много, а ко мне в принципе только такие и тянутся. Вот взять, например Мидори-сан, нашу школьную медсестру, женщину среднего возраста, таких называют милфами, все у нее на месте и это я не только про формы, выкипающие из белого халатика, но и в голове у нее все сложено и устойчиво. Нету кризисов, комплексов и заморочек с осознанием мира и своего места в нем. Женщина на своем месте. Все-то у нее по полочкам, все как надо. Результат — ноль заинтересованности во мне. Смеется, пальцем тыкает, дразнит, но дальше — ни-ни. Потому как необходимости нет.

— У меня другая теория — говорит Натсуми: — вот, смотри, персонажи женского пола наиболее привлекательны в юном возрасте, старшеклассницы и студентки первых курсов находятся на пике своей женской привлекательности. В то же время мужчины наиболее привлекают женщин не столько внешне, сколько своим статусом, уверенностью в себе, успешностью и спокойствием. А эти качества у них появляются годам к сорока… может к тридцати. Даже деньги не владеют такой притягательностью, хотя обычно все думают, что именно деньги делают мужчину успешным у девушек.

— Деньги это хорошо — возражает Юрико: — вон у Бьянки бывший парень — миллиардер. И чего? Ни у кого другого даже шансов с ней не было… если не считать Кенту. Ну… Кента исключение…

— Нету тут никакого исключения, Ю-тян — отвечает Натсуми, закидывая ногу за ногу и поднимая чашку с кофе, в этом движении есть что-то невероятно притягательное и эстетическое, так и охота записать его на телефон и потом наслаждаться этими плавными движениями Совершенного Хищника. Природа — лучший скульптор. Натсуми отпивает из чашки и ставит ее на стол, поправляет прическу и вздыхает.

— Ты сама подумай, Ю-тян, вот кто для тебя будет притягательней как партнер — юный мажор, неврастеник и истерик, малолетний эгоист у которого богатый папочка умер и оставил ему много миллиардов, или человек, в котором ты можешь быть уверена, спокойный, знающий тебя и себя, человек, который уверен в себе и который не обидит тебя почем зря. Который в то же время не станет терпеть от тебя всякие глупости.

— Конечно богатенький наследник! — выкрикивает Юрико, подняв руку: — Денежки, денежки, денежки мои! Когда я стану богатой, все сразу языки в жопы позасовывают!

— Ну да — хмыкает Косум: — ты просто оберешь его до нитки, а потом к Кенте вернешься. Я тебя, шаболду, сразу раскусила.

— Косум-сан права — кивает Натсуми: — деньги важны для тебя, это так. Но если выбирать на всю жизнь, именно партнера — кого ты выберешь? Конечно же второго.

— Ну… на всю жизнь это неинтересно — машет рукой Юрико: — может я раньше помру чем ты. У меня характер не сахар, знаешь ли.

— В любом случае возникает некий парадокс — говорит Натсуми: — девушкам нравятся именно такие мужчины, а их в юном возрасте как правило и не бывает вовсе. С другой стороны ничто человеческое нам не чуждо и охота молодого и привлекательного тоже… и тут на арену выходишь ты, Кента-кун, Любовный Зверь! Вот если бы вместо молодого парня, старшеклассника на сцене в «Кола Джап» стоял бы обрюзгший сорокапятилетний мужик, никто бы там себе даже верхнюю пуговичку на блузке не расстегнул. Так что ты у нас культурный феномен, Кента-кун, с одной стороны — молод и привлекателен, а с другой — надежен, спокоен, знаешь как устроены девушки и не злоупотребляешь этим, а помогаешь. Словом, мечта всех девушек с разбитым сердцем и самооценкой, а также с тараканами в голове. Что окружающие тебя только подтверждают.

— Не уверен, что это так, но приятно слышать такие комплименты в свой адрес — говорю я, наливая сливки в утренний кофе. С каких пор я пью кофе со сливками? Мой отец всегда пил черный, сваренный в серебряной турке на огне, невероятно горький и очень ароматный. Когда его спрашивали бариста — какой кофе подать, он всегда