атмосферы и радостно заговорили, обсуждая изобретения друг друга. Ядовитое облако злобы еще немного повисело над ними, но, поняв, что его больше никто не замечает, вздохнуло и рассеялось без следа.

Отведенное на перерыв время пролетело незаметно, и вскоре прозвучал сигнал. Еще раз пожелав друзьям удачи, только, в отличие от Сильвины, от всей души, девушки заторопились на трибуны, по пути прихватив Стефана, еще более растрепанного, чем час назад. Он успел обежать немало зрителей и записать их впечатления, пока они еще были свежими.

Дождавшись, когда зрители займут места, Луна объявила о продолжении поединков. На середину площади вышел взволнованный Кианит. Его изобретение было сложным с технической точки зрения. Он представил зрителям аппарат, который доставила в центр площади сотворенная им гигантская волна. Кианит объяснил, что с помощью его изобретения любой сможет совершать погружения под воду.

По конструкции устройство напоминало надутую рыбу фугу[5] с вытаращенными глазами, тело которой служило кабиной, а глаза – иллюминаторами. Внутри помещался большой пузырь, наполненный воздухом для дыхания.

Ученые и правители не усидели на своих местах и окружили чудо-машину. Кианит объяснил, что на создание аппарата его натолкнул лунфилет. Если драгомирцы покорили воздух, то почему бы не дать им шанс познакомиться поближе и с водным миром?

В изобретении Кианита обнаружились некоторые недоработки, все-таки он был еще слишком молод и неопытен, однако ученые сошлись во мнении, что идея отличная. Ее можно будет усовершенствовать, и мечта многих драгомирцев увидеть подводный мир осуществится.

Эссантия тоже оценила изобретение Кианита, о чем свидетельствовало вышедшее на пару минут солнце. Кианит был допущен к следующему этапу при условии, что он доработает свой аппарат совместно с учеными Драгомира.

Не успели смолкнуть аплодисменты, как на площади появился Эгирин. У него не было ни стола для экспериментов, ни чудо-аппарата, ни вооруженных воинов. Его не сопровождали всполохи огня, как у Аметрина, струи воды, как у Кианита, с неба не сыпалась сверкающая пыльца, как у Виоланы. Не было ни цветов, ни боя барабанов, ни торжественной музыки, чтобы усилить эффект. Ничего не было. Он был один и немного смущенно остановился перед трибунами.

Глубоко вздохнув, Эгирин оглядел ряды зрителей, которые в предвкушении очередного чуда даже привстали. Но он не двигался. Он просто стоял и, как будто напряженно думая, сжимал и разжимал кулаки.

– Ну же, Эгирин, – поторопила его Цитрина. – Твоя очередь. Продемонстрируй нам свое изобретение.

Эгирин громко вздохнул и попросил принести стул. Организаторы поединков быстро выполнили его просьбу, и вот одинокий стул стоял около не менее одинокого Эгирина. Все это смотрелось странно и нелепо. А где же зрелища, фейерверки, хоть что-нибудь? Вновь повисла неловкая пауза. У Луны от переживаний свело спину между лопатками, а ладони стали липкими. Всем сердцем она была с Эгирином.

Пауза затягивалась. Драгомирцы начали изумленно переглядываться.

«Неужели сын великой ведьмы и серьезного ученого ничего не смог сделать и сейчас провалит этап с позором?» – с тревогой думали они.

Сардер промокнул платком лоб, на котором выступила испарина. Янтария затаила дыхание. Они, как и остальные зрители, не знали, что придумал их внук.

Эгирин вновь вздохнул и тихо сказал:

– Добрый день!

Зрители опять переглянулись. Нашел время здороваться.

– Я заранее прошу у всех вас прощения!

Зрители вперили в Эгирина недоуменные взгляды. По рядам пролетел еле слышный ропот.

– Очень прошу не удивляться тому, что я сейчас сделаю. Вы все поймете. Обещаю.

А это уже интереснее. От любопытства некоторые вскочили и стали криками подбадривать Эгирина, который продолжал нерешительно мяться около стула.

– Давай уже, а!

– Покажи, что ты придумал!

– Хватит тянуть! – полетело с разных сторон.

Пододвинув стул, Эгирин начал медленно раздеваться. Он аккуратно снял белоснежную мантию, оставшись в черных брюках и светлой рубашке. Повисла тишина. Драгомирцы с изумлением смотрели на него. Эгирин еще раз обвел публику взглядом и начал расшнуровывать высокие ботинки. Разувшись, он поставил ботинки у стула, на них сверху водрузил носки. Затем, пытаясь справиться с волнением, скатал носки и затолкал их в ботинки.

– Что он делает? – зрители начали громко перешептываться.

Цитрина поправила прическу и нервно спросила:

– Эгирин! Мальчик мой! Ты точно уверен, что для демонстрации тебе не нужны ботинки?

Эгирин обреченно кивнул и быстро снял с себя рубашку, а затем и брюки, оставшись в черных хлопковых трусах и майке.

Зрители стали посмеиваться, а девушки дружно ахнули. Самые смелые кристаллианки даже взлетели в воздух, чтобы было лучше видно. Они начали кидать в Эгирина цветы и игриво восклицать:

– Вот это да!

– Незабываемое зрелище!

– Чур, я с ним иду на свидание! Прямо сегодня! – одна из молоденьких кристаллианок практически вылетела на площадь.

Луна невольно сжала кулаки. Ей так и хотелось одернуть нахалку. На ее счастье, в дело вмешалась Криолина, одним взглядом наведя порядок.

Эгирин, слыша все это, густо покраснел. Закусив губу, он быстро снял майку. Сардер вскочил и закричал:

– Эгирин, что ты делаешь? Немедленно оденься!

Тот грустно посмотрел на деда и только развел руками.

Быстро взяв из кармана рубашки небольшой шарик, он раздавил его между пальцами над головой и в ту же секунду исчез. Остались только черные трусы, странно висящие в воздухе. Это выглядело так нелепо и необычно, что драгомирцы на несколько минут потеряли дар речи.

Им, конечно, не привыкать к летающим предметам. Они насмотрелись на висящие в воздухе вазы, летающие будильники, передвигающиеся тарелки, которые сами приземлялись на положенное им место. Все это постоянно демонстрировали кристаллианцы, которые не упускали возможности показать свой дар в действии. Но такого они еще не видели никогда. Летающие черные трусы стали для них событием года. Умом они понимали, что внутри них, так сказать, по-прежнему Эгирин и он никуда не делся, а стал невидимым, но отказывались в это верить.

Сказать, что трибуны онемели, значит не сказать ничего. Молчали все: и зрители, и правители, и старейшины, и Луна с Сентарией. Драгомирцы в эту секунду были похожи друг на друга. Приподнятые брови, которые уползли чуть ли не за пределы лба, вытаращенные глаза, приоткрытые рты, силящиеся вытолкнуть хоть какой-нибудь звук, будь то «о-о-о», или «ба-а-а», или сложное «ого». Руки замерли у лиц, крепко прижатые к щекам, а головы синхронно качались влево-вправо. Словно тысячи близнецов пришли на поединки.

Между тем черные трусы немного полетали над площадью, затем Эгирин в обратном порядке начал одеваться. Брюки сами по себе взметнулись в воздух и, словно наполнившись воздухом, приняли форму тела, которое никто не видел. Через минуту рубашка заняла положенное место. Не говоря ни слова,