— Понимаю.

— Вы понимаете, что вашим врагам нужны не вы, товарищ шпион. И, тем более, не Колоб. Вы с ним рядовые исполнители. Им нужен тот человек, которого вы привезли. Судя по тому, что за вами послали таких редких специалистов, Вас приняли за того человека. И он сейчас в большой опасности. Я не думаю, что по Европе бегает много кицунэ, для нас и эти двое большая неожиданность. Но против вас играет организованная преступность очень высокого уровня. Им по карману покупать милицию целыми отделениями. Подозреваю, что и госбезопасность сколько-то в доле. Вы с Колобом сдались в армию и живы. Вашим друзьям я бы посоветовал поступить так же.

Уинстон подумал, что он не будет никого предавать. Но что сделают русские, если узнают больше? Пустятся искать Шона и Мартина в Эйрстрип Ван? Ага, до первого внимательного школьника. Поймают Дока Джонсона? Но его и так собирались передать властям. Заявят протест по дипломатическим каналам? Во время войны только протесты и заявлять.

— Никому, наверное, хуже не станет, — ответил «товарищ шпион», — С Шоном и Мартином ушел ваш русский профессор Смирнов с материалами по аппарату Илизарова. В Олесунне вышли друг Колоба по прозвищу Студент и Док Джонсон с вакциной от гепатита. Мы с Колобом отправились ловить крысу на живца. Как будто я Док Джонсон. Никто не знал, что с Колобом и Студентом не один англичанин, а два, и никто не знал Дока Джонсона в лицо.

— Вы представились как «Организованная преступность Эйрстрип Ван». Я правильно понимаю, что неправительственные организации с обоих сторон границы осуществили равноценный обмен медицинских специалистов?

— Да. Но вмешалась третья сторона. Японцы и крысы.

— Крысы, это не название банды. Крысами в преступном мире называют предателей. Я так понял, что одни русские преступники работали с вами, а другие хотели сдать обоих докторов японцам?

— Мне тоже так показалось. И Колоб считал, что здесь не две разные банды. Он сам, Студент и их боссы как бы носители правильной преступной традиции, а те, кто сдал их японцам, как бы показывали себя на правильной стороне, но предали.

— Понятно. Вообще, внутренняя преступность не военный профиль, — погрустнел Степанов, — Коллеги очень неохотно делятся информацией.

— Вы же спецслужба, — фыркнул Уинстон, — Внедрите к ним своего агента. Или попросите у генералов, чтобы вам дали доступ в их электронные базы. Да хоть сами воткните к ним свой кабель.

— У вас так принято?

— У нас Полиция Мысли читает базы Скотланд-Ярда. Правда, они в одном подчинении. Я просто не знаю вашу внутреннюю структуру.

— Ладно, — улыбнулся Степанов, — Подумаем над Вашей идеей. Вы знаете, зачем преступникам узкие специалисты по медицине?

6. Глава. Следственный эксперимент

Уинстон понемногу втянулся в беседу, не похожую на настоящий допрос. Человек, представленный, как «аналитик», внимательно слушал, изредка задавал уточняющие вопросы.

Смит честно рассказал, что он непрофессионал, работает на английских теневиков и прибыл в Евросоюз на разовую работу. Все свои приключения от Лондона до Леруика и далее он описал, ничуть не скрывая.

Русские поинтересовались, почему непрофессионал занимается рейдами на вражескую территорию, да еще и силами организованной преступности вместо профильных государственных учреждений.

Уинстон ждал этого и отбился. С молодости его специальностью было придумывать правдоподобную неправду, и его заслуженно считали ценным специалистом в этом деле. Его жизнь не могла представлять интереса для спецслужб, за исключением работы в отделе Плезенса, особенно в американской его части или в части оружейной промышленности. Если бы здесь об этом узнали, то посадили бы его в подвал и месяцами выжимали бы из него всю возможную информацию.

Поэтому он рассказал следователям ГРУ немного исправленную версию своей жизни. Он подумал, что вряд ли у европейцев есть свободный доступ к базам Министерств, и решил рискнуть.

Срочная на флоте пиджаком-переводчиком двадцать лет назад русских не заинтересовала. Работа в Министерстве Правды русских тоже не заинтересовала. Они имели представление, чем там занимаются — ничем, что бы было интересно военной разведке. Рассказ про первый тюремный срок тоже не заинтересовал. Конфликт с большим начальником из-за женщины, арест, комната сто один и возвращение к деградированию у кормушки, а потом восстановление мало-мальских жизненных интересов после смерти влиятельного недоброжелателя.

Смит, с его слов, неспешно работал над словарем, а на досуге посещал шахматный клуб, школу бокса и любовницу. В январе у Смита возник конфликт с бандой насильников из-за женщины, который привел к умышленному убийству по мотивам мести. После чего он на нервной почве глупо себя повел с полисменом, его задержала криминальная полиция и по штатной процедуре при проверке личности тут же передала Полиции Мысли.

Про допрос и побег он рассказал, ничего не скрывая. «Сраный писарь», драка, побег, кабельный тоннель, бомбоубежище, Флит, выход в старые подвалы и оттуда уже наружу. Он ожидал, что русских заинтересует возможность зайти в Министерство Любви с черного хода, но они не заинтересовались. Для военной разведки политическая полиция, как и пропаганда, не представляла профильного интереса.

Далее, по версии Смита, он пошел к единственному преступнику среди знакомых, футбольному хулигану. Тот устроил встречу с Костюмами. Костюмы спросили, чем может быть полезен разыскиваемый за убийства и побег специалист по новоязу. Узнав про знание русского, Мерфи завербовал его переводчиком на одну миссию в обмен на новые документы и новую жизнь.

— Благодарю за сотрудничество, — сказал Степанов, — Завтра у нас по плану следственные мероприятия.

— Мы предлагаем Вам вести себя так, будто Вы с самого начала были нашим агентом, внедренным в банду, — сказал аналитик Виктор Петрович.

— Зачем? — удивился Уинстон.

— Если Вы просто нарушитель границы, причастный к делам европейского преступного мира, на нас будут давить, чтобы мы передали Вас другим ведомствам. Вы ведь сдались именно нам, потому что не хотели попасть к ним?

— Да…

— А если смежники будут думать, что Вы наш сотрудник, то у них и мысли не возникнет пересадить Вас из нашей камеры в свою.

— К тому же, проведете день с комфортом, без конвоиров и наручников, — добавил Степанов.

Уинстон подумал с полминуты и согласился.

Для поддержания легенды, уже не шпиона, а сотрудника, внедренного в банду, не отвели на гауптвахту под усиленную охрану, а оставили в кабинете особиста. Смежное помещение представляло собой кладовку без окон с диваном и телевизором. Судя по легким запахам парфюма, хозяин помещения принимал здесь женщин. В тумбочке