Отто Лёхлер поручил своим людям проверить всех, кто имел доступ в помещение штаба 213-й карательной дивизии барона и мог незаметно опустить записку в карман фрау Таблер. Поскольку никого так и не нашли, стало ясно, что записку подложили гестаповцы, чтобы проверить покажет её Клара шефу или утаит.

В целом, Клара устраивала его как помощница. Халтуру и разгильдяйство фрау Таблер не терпела. Поэтому к очередной затее с проверкой Лёхлер отнесся без энтузиазма, но и вмешиваться не стал.

***

Служивший в дорожной жандармерии Иван Кабак из поста в селе Межирич несколько дней следил за недавно зачисленным в отряд парнем, и… решил донести на него. К счастью, кулацкий сын не знал немецкого. Явившись прямо к Лёхлеру, он так и заявил с порога:

— Герр, обер-штурмфюрер, в отряде дорожной жандармерии красный командир.

Клара внутренне застонала: "Сволочь продажная, что делать, как перевести, чтобы Лёхлер ничего не понял?"

Спросила Кабака:

— Его фамилия вам известна? — и, не давая ему произнести её вслух, резко отвернулась и заговорила по-немецки, — Герр, обер-штурмфюрер, этот шуцманшафт дорожной жандармерии считает, что паёк, который он получает на службе у нас, недостаточен и позорит великую армию рейха. — Клара специально подобрала максимально дерзкий текст с расчётом, что Лёхлер взбесится от такой наглости и выгонит доносчика.

Лицо Лёхлера побагровело, немец яростно сжал кулаки:

— Этот недоносок считает, что мы пришли на эту землю, чтобы накормить его от пуза!? Или чтобы спасти от большевиков его шею? — жест, обведенный вокруг шеи, красноречиво указывал на виселицу.

Кабак попятился.

Клара, напустив на себя ледяное высокомерие, сказала:

— Вы суетесь в такие вопросы, что нарываетесь на виселицу. Обер-штурмфюрер Лёхлер не обязан согласовывать с ВАМИ каких людей назначать в отряд, — и тихо добавила, — тем более, своих доверенных агентов. Быстро уходите, пока вас не приказали вздернуть.

Кланяясь чуть не лбом в пол, жандарм шустро ретировался за дверь с прытью неожиданной для его комплекции.

Глядя на реакцию тупорылого жандарма, Отто даже развеселился:

— Ах, фрау Таблер, да вы грозная женщина, теперь я понимаю какой страх, вы напускаете на этих скотов, когда вместо меня проверяете посты на трассе.

Пётр не одобрил её поступок:

— А если тебя проверяли? Я столько раз говорил тебе об осторожности? Ты пришла сюда. А если за тобой следят?

От обиды и страха выступили злые слёзы.

— Ну, я же проверялась по дороге, а как же этот мальчик из концлагеря? Если бы перевела дословно, его бы расстреляли, а сначала измучили бы пытками, чтобы узнать, кто его снабдил документами. Разве так лучше?

— Ладно-ладно, прости. Я понимаю, в каком напряжении тебе приходиться работать. Но твоя безопасность дороже жизни этого пленного. Да, это цинично, но, пойми, тысячи жизней таких молодых лейтенантов и солдат зависят от сведений, которые ты приносишь из комендатуры. Твоя задача — стать непререкаемым авторитетом для отряда жандармов. В идеале, мы постепенно заменим всех этих "кабаков" на наших людей и получим легальный вооруженный отряд под носом у немцев.

Клара виновато кивнула.

***

март 1942

Начальник Фельдкомендатуры — Управления дорожной жандармерии Кривого Рога Франц Хайнеман с трудом вылез из "Кюбельвагена" — ноги затекли и замерзли.

[Volkswagen Typ 82 Kubelwagen — автомобиль повышенной проходимости военного назначения]

— Отряд дорожной жандармерии построен во дворе, — доложил писарь.

Отряд выглядел убого.

"Сброд какой-то" — поморщился Хайнеман, глядя на разношерстную публику шуцманшафта.

[Batalion Schutzmannschaft— охранное подразделение германской вспомогательной охранной полиции (нем. Schutzpolizei), сформированное из местных коллаборационистов]

Клара вздохнула, словно увидела их его глазами и осмелилась предложить:

— Герр, Хайнеман, было бы неплохо найти для них какую-нибудь униформу. Возможно форма подразделений Тодта…

Хайнеман демонстративно развернулся — не снизошёл до ответа. Это быдло даже в форме останется быдлом.

Глава 8

Прибер ищет подходы к лагерю

Степан Силович выделялся из любой толпы волнистой челкой, вьющейся из-под лихо заломленной на бок кубанки. Ворчание Андрея Павловича Караванченко по поводу провокационного дерзкого вида новоиспеченного фольксдойче, Степан просто игнорировал. Ему казалось, что такой вид как раз и не совместим в представлении немцев с образом подпольщика.

— Ну, в самом деле, — сверкал Прибер улыбкой, — кому придет в голову обыскивать "справжняго" фольксдойче Приберга? Всего одна буковка в документе, а как меняет впечатление?

— А твоя привычка — ходить с наганом? А остановят? Обыщут? — внушал Андрей.

— Та-а! Сам ортс-комиссар Венке, знает меня как проверенного фольксдойче! Скажу, что мне подбрасывали записки с угрозами, как фашистскому прихвостню, вот и пытаюсь себя обезопасить.

Важно другое — в батальоне жандармерии происходит нечто странное.

— А именно?

— Ты понимаешь, проверенные люди сообщают, что ежедневно на дорожные работы набирают на бирже или сгоняют из ближайших сёл. Но! Фактически на работах не хватает до ста человек, а по отчетам, составляемым обер-лейтенанту Лёхлеру, все работают в полном составе.

Не понимаю пока, кто за этим стоит, но то, что в 134-м украинском добровольческом батальоне охранной дорожной жандармерии есть наши люди — это факт! Надо осторожно искать связь.

Только познакомившись с Рябым, а с его помощью и с майором Кравченко, Прибер смог разобраться в этих «странностях».

А пока, важно было подготовить адреса запасных квартир, где готовы принять сбежавших из лагеря пленных, на время, необходимое для изготовления документов для них.

— Спрятать мало, надо подготовить бланки аусвайсов заранее. Облавы и обыски не только на улицах, в домах участились тоже. Сам знаешь — найдут, казнят и беглецов и хозяев дома. Ещё желательно, чтобы в доме не было малышей, дети не понимают, что можно говорить за пределами дома, могут легко проговориться.

Случай помог Приберу разобраться со «странностями» в батальоне дорожной жандармерии.

***

Рябой

Лейтенант Рябой был разведчиком, родом из села Буйволовцы Хмельницкой области. Осенью 1941 года, когда активное продвижение немцев замедлилось, штаб партизанского движения принял решение отправить Константина в родные для его жены места для связи с подпольщиками. Уничтожение партизанских отрядов в лесах Новомосковска вынуждало менять тактику сопротивления врагу.

Рябой был капитаном. В кавалерии служил с начала тридцатых.

Устроился на конюшню через приятеля. Константин Васильевич всегда любил лошадей и умел с ними обращаться. Его заботами удалось их подлечить, даже немного откормить на весенней травке. Незаметно стал присматриваться к людям,